– Я проделала такой путь, не чтобы вас разочаровать, присядем, если можно, и закройте окно, шум метели приглушает мои мысли.

– Но окна все закрыты, – сказал он и указал рукой в сторону кухни, где было плотно закрыто окно и все форточки.

Я села напротив, он подкинул дров в камин и вернулся на свое место, потягивая спину. Пару раз осмотрела его сверху вниз.

– В доме нет больше никого? – с подозрительной улыбкой спросила я.

– Не переживайте, нас не подслушивают.

– И все же…

– Ну живых точно нет, – ответил он с явной насмешкой, и я немного успокоилась, не понимая, что он хотел бы дополнить свою мысль, но промолчал.

– Итак, бесконечные тени ресниц прикрывают печаль прозрачно-серых глаз, которые поселились на светлом лице, худощавого мужчины, голос которого, стрекочет, словно, дрозд постукивает. Губы напряжены, словно натянутые струны скрипки. Все бы ничего, но мысли его мрачны и туманны, как имя, которого нет… А взор его направлен в неизвестность.

Он молчал долго, так и не дождавшись ответа, я встала и направилась к выходу. Затылком чуя присутствие в доме. Словно, кто-то наблюдает за мной из глухой темноты мрачной лестницы. Сердцебиение учащалось, стоило мне только вспомнить эту убогую лестницу, которая тянулась во мрак, под купол.

Шла по заснеженной улице, около двадцати минут, пока не остановила попутчика. Я села на заднее сиденье с уверенностью, так как на переднем сидела женщина. Пару раз мои и глаза водителя пересеклись через зеркало. Определенно, я их видела, но где и когда, вряд ли вспомню.. Было темно и на улице, и в салоне машины, и он молчал, и я.. а женщина, бормотала, что-то под нос, словно заведенная пластинка.

Только я вспоминала лестницу и словно морозным током, ударяло тело и меня встряхивало, я резко всматривалось в зеркало, чтобы найти глаза водителя и прийти в себя. Что же это черт подери?

Внезапно, мне показалось словно кто-то провел ладонью по моим волосам. Я задержала дыхание и словно хотела схватить невесомую ладонь, но боялась пошевелиться. Плод воображения или нечисть, какая-то? В которую я неохотно верю.. Показалось..

Когда машина остановилась во дворе дома, я сделала два шага и этот мужчина протянул руку, в которой, что-то было.

– Ваша перьевая ручка, вы ее чуть не забыли, – прошептал он.

Я ее взяла. Что меня поразило или восхитило, на нем была атласная черная рубашка, в эту метель. Побоялась посмотреть ему в глаза, не хотелось казаться навязчивой, но где же я его видела?

Быстро побежала наверх, не дожидаясь лифта. О, Боги какая к чертям ручка, у меня ее и быть не было. Мать вашу.. Но в тот день, Романовский потребовал принести ручку.. перьевую..

На мосту, у обрыва стояла черная иномарка. Передняя дверь справа открыта. Женщина лет тридцати сидела и смотрела на мужчину. Он стоял в паре метров, спиной, просунув руки в карманы черных классических брюк. Черная атласная рубашка переливалась в первых лучах морозного солнца.

– Если он так решил, уезжай сегодня утром. Я всем скажу, что ты в отпуске. Потом все утихнет хочешь, вернись. Хочешь, нет, оставайся. Что-то скоро произойдет.

– А остальные, что с ними? А цветы? – спросила женщина дрожащими губами, с грустной интонацией в голосе.

– Цветы оживают весной и погибают осенью.

– Цветы – это удел слабых?

– Цветы – это не наш удел, – прошептал мужчина, – ты же знаешь все, о чем говорить не стоит.

– А гордыня – это худший из грехов? – спросила она.

– Если бы я знал, то не выживал бы, хоть ты беги, спасайся..

– Он уже внутри меня… и зовет, – обреченно, ответила она.

– Терпи, я найду выход спасти тебя и себя, нас.