Из библиотеки мы спустились на кухню, где я впервые увидела Шефа. Он был из числа людей, тощий как жердь, а ростом не выше Пьера. Как и у Попая[31], самой сильной частью его тела были руки. Выпуклые, мускулистые, они не вязались с его худощавой фигурой. Но других рук он иметь и не мог. Только они могли поднять глыбу теста и бросить на посыпанной мукой стол, после чего Шеф вооружился могучей скалкой. У нас с ним была общая черта: мы могли думать, лишь когда находились в движении.

На кухне уже знали о теплокровной гостье, обосновавшейся в комнате рядом со спальней главы семейства. Естественно, это породило множество разговоров о том, кем я довожусь милорду и кем являюсь, учитывая мой запах и пищевые привычки. Когда мы очутились в кухонном аду, полном языков и ушей, я уловила слова sorcière и masca. Так по-французски и по-окситански называли ведьму. Шеф собрал всех, кто находился на кухне. Это был целый организм, громадный и сложно устроенный. У меня была возможность увидеть их все воочию. Здесь работали вампиры и люди. Была даже одна демоница – молодая женщина по имени Катрин. Я сразу обратила на нее внимание. Катрин без всякой робости, с нескрываемым любопытством разглядывала меня. Эта демоница могла стать мне союзницей, а могла и противницей. Я решила: пока не узнаю ее сильные и слабые стороны, буду обращаться с ней очень учтиво.

Тут же, на кухне, я приняла еще одно решение: говорить на английском лишь по необходимости, но и тогда – только с Мэтью, Филиппом, Алленом и Пьером. В результате мой разговор с Шефом и его работниками превратился в сплошные недопонимания. К счастью, Ален и Пьер развязывали «лингвистические узлы», добавляя к моему французскому свой окситанский, на котором они говорили с сильным акцентом. Когда-то я мастерски умела подражать. Пришло время вспомнить былые способности. Я внимательно вслушивалась в ритм и музыку местной речи, отмечая слова, произносимые с повышением и понижением голоса. Я уже добавила к списку необходимых покупок несколько словарей. Когда в следующий раз кто-нибудь отправится в Лион, пусть купит их мне.

Я расположила Шефа к себе, похвалив его превосходный хлеб и порядок, который он поддерживал на кухне. Далее я попросила обращаться ко мне без стеснения, если ему что-нибудь понадобится для его кулинарной магии. Но его симпатия ко мне укрепилась, когда я спросила о любимой пище и напитках Мэтью. Шеф необычайно оживился. Он не заговорил, а буквально затараторил, сокрушаясь о худобе милорда. В этом Шеф целиком винил англичан и их пренебрежение кулинарным искусством.

– Разве я не посылал туда Шарля, чтобы заботился о пропитании милорда? – стрекотал на окситанском Шеф, успевая одновременно раскатывать тесто. Пьер старался за ним поспеть, переводя слова повара. – Я лишился лучшего помощника, а этим англичанам все равно! У милорда такой утонченный желудок. Его непременно нужно соблазнять едой, иначе милорд начнет чахнуть.

Я извинилась от имени Англии и спросила, как могу исправить эту досадную ошибку. Правда, сама мысль о том, что Мэтью может стать еще сильнее и энергичнее, почему-то меня пугала.

– Если не ошибаюсь, милорду нравится сырая рыба, а также оленье мясо? – осторожно спросила я.

– Милорду необходима кровь. Но он пьет только свежайшую кровь.

Шеф провел меня в помещение, называемое мясницкой. Там на серебряных крюках висели туши убитых животных. У каждого была надрезана шея и оттуда в поддон стекала кровь.

– Когда мы собираем для милорда кровь, то используем только серебряные крюки. Посуду – исключительно стеклянную или глиняную. Иначе милорд откажется пить, – пояснил Шеф, указывая на туши.