Тень на занавеске Генри ван Дайк, Шарлотта Ридделл

Серия «Таинственные рассказы»

Перевод с английского Людмилы Бриловой, Анастасии Липинской, Наталии Роговской

Серийное оформление и оформление обложки Егора Саламашенко

Игры с духами

Заметки на полях готических новелл

«Случалось ли вам, дорогой читатель, подпасть под чары?» Так начинается первая новелла этого сборника, и, надо заметить, на вопрос рассказчика любой знаток историй с привидениями может смело ответить «да». Вовсе не потому, что верит в колдовство, – в основе этого старинного жанра совсем другие чары, те, при помощи которых искусный повествователь завладевает своей аудиторией. Начиналось все бог весть как давно, в дописьменные времена, и эта традиция дожила практически до наших дней – наверняка кто-то из читателей вспомнит, как в детстве слушал или даже рассказывал «страшилки» в летнем лагере. А литературным новеллам о призраках и иных потусторонних созданиях положили начало писатели рубежа XVIII–XIX веков, отлично понимавшие, как их читателям не хватает чего-то таинственного и пугающего, все же эпоха Просвещения закончилась совсем недавно.

«Лекарь из Фолкстона» – самый ранний из представленных в этой книге рассказов, он был создан в романтическую эпоху, когда небывало возрос интерес к народному творчеству и к наследию Шекспира, которого обильно цитирует Барэм, и подзаголовок его («Рассказ миссис Батерби») напоминает об устных истоках жанра. Надо заметить, фигура рассказчика долгие годы оставалась характерной особенностью историй с привидениями, и не только в качестве дани традиции: все же читатели Нового времени, пусть и увлекались зачастую спиритизмом и не отказывались полностью от суеверий (мы же все помним про черных кошек и плевок через левое плечо?), были люди рационально мыслившие, они застали взлет науки и техники, а потому столь любимые ими жуткие рассказы искусно балансировали на грани веры и скепсиса: если мы услышим о странном и невероятном не напрямую, а «кто-то сказал, что кто-то ему поведал», то кто разберет, где там правда? А значит, можно бояться в свое удовольствие, понарошку, не рискуя утерять привычное здравомыслие. К тому же в случае «Лекаря…» действие рассказа отнесено к XVII столетию, когда и нравы были совсем иные, а временнáя дистанция позволяет свободно вводить фантастический элемент, который в случае чего легко можно списать на суеверия наших предков.

Но прошлое здесь – не только пора, когда жили и здравствовали травники и чернокнижники, оно обрисовано явно с любовью и ноткой ностальгии: чего стоит одна только сцена угощения, после которой читателю точно захочется отведать пирога с дичью! И конечно же, автор зачастую выступает в роли любознательного антиквария, щедро делящегося подробностями местной истории и географии: например, описывая равнину Олдингтон-Фрит, он сообщает, что именно здесь начинала свой путь прорицательница Элизабет Бартон (и несколько бестактно шутит относительно постигшей ее участи), да и другие загадочные личности, явно причастные к колдовству. Мир реальный и мир художественного вымысла сплетаются друг с другом до неразличимости, и просвещенному читателю это может напомнить творения Вальтера Скотта, не только мастера исторического романа, но и автора едва ли не первых «каноничных» готических новелл («Комната с гобеленами», «Зеркало тетушки Маргарет»).

Между прочим, эта история, рассказанная живо и не без иронии, была одной из глав книги «Легенды Инголдсби» (где Инголдсби – псевдоним автора), весьма известной в истории «страшного» жанра, пользовавшейся некогда большой популярностью и повлиявшей на таких разных авторов, как Генри Джеймс, Генри Райдер Хаггард, Редьярд Киплинг, Герберт Уэллс, Пелам Гренвилл Вудхаус. В собрании причудливых рассказов, основанных на старинных легендах, нашлось место и юмору, и обширным познаниям автора, и, пожалуй, настало время познакомить русского читателя с одним из вошедших в книгу рассказов.

Еще одно имя, некогда громкое, а ныне почти забытое, – Шарлотта Ридделл. В свое время она прославилась как автор социальных романов и, конечно, историй с привидениями: тут нет ничего удивительного, многие писатели викторианской Англии, сколь угодно серьезные и сколь угодно прочно обосновавшиеся ныне в школьной программе (начиная с великого Чарльза Диккенса), отдавали должное «страшному» жанру. «История Диармида Читтока» авторства Ридделл интересна тем, что она одновременно несет в себе черты еще одного жанра, формировавшегося в те времена, – детективного.

Цивилизация XIX столетия, как лукаво замечает автор, разительно отличается от мира столетней давности: плывут пароходы, мчатся поезда, жизнь наполнена неслыханным комфортом, а молодые джентльмены, такие как герой этой истории, отчего-то бегут «в пустыню», подобно древним пророкам, оставляя прекрасных девиц в недоумении. Но, надо полагать, что-то все же остается неизменным: ведь фамильное гнездо друга главного героя, Диармида Читтока, такого же разочарованного, удалившегося от мира молодого человека, – это самый настоящий замок, как в старинных (между прочим, готических!) романах, овеянный духом ирландских легенд. И вот читатель настраивается на романтический лад, но тут его поджидает очередной сюрприз: замок, конечно, когда-то был, а теперь на его месте стоит обычный загородный особняк, достаточно просторный и уютный, чтобы вызвать зависть у небогатого Сирила Дансона, но при этом отнюдь не наводящий на мысли о тайнах и чудесах.

Но ни авторская ирония, ни абсолютно обыденная обстановка не мешают тому, что тайны и чудеса в рассказе (а точнее, маленькой повести) все же будут. Вот, например, Уна Ростерн – дочь полицейского, в которую безответно влюблен Читток (и, похоже, почти влюбился Дансон); отец ее некоторое время назад загадочным образом исчез, и версии по этому поводу существуют самые разнообразные – не забываем, что дело происходит в глуши, где немногочисленные местные жители развлекаются сплетнями да пересудами. Чем не завязка детектива – странное исчезновение и, возможно, убийство служителя закона! Действительно, криминальные истории не только складывались как отдельный вид повествования почти синхронно с готической новеллистикой – между двумя жанрами существует большое сходство. И там и там герои оказываются перед некой загадкой, требующей разрешения, вот только в готике финал не приносит с собой полную ясность и торжество справедливости: представление о справедливости, свойственное данному жанру, довольно своеобразно, а «обвиняемого» ну никак нельзя арестовать и отдать под суд, ведь тут действуют сверхъестественные силы, над коими земной закон не властен. Существуют, к слову, и «оккультные детективы» – этакие жанровые гибриды, истории, где персонаж совершает настоящее расследование, но в мире, где возможно нечто потустороннее, – причем их расцвет приходится на то время, когда создавалась «История…», или чуть позже. Вообще, поздние образцы жанра (любого!) часто носят гибридный характер, а готическая новеллистика со временем становится еще и все более изощренной по структуре и все чаще наполняется разного рода отсылками и намеками; вот и в нашем примере рассказчик в числе прочего упоминает Лилиас, героиню романа ирландского писателя Шеридана Ле Фаню, одного из «отцов-основателей» истории с привидениями.

Чем закончится рассказ о злосчастном Читтоке, предлагаем вам узнать самостоятельно, но с полной ответственностью заявляем: будут там и вой ветра (или вовсе не ветра?), и потайная дверь, а самое главное – некоторые загадки так и останутся непроясненными. Обычно последнее считается признаком непродуманного, смазанного финала, но под пером Шарлотты Ридделл становится скорее изящной недосказанностью, дающей простор читательской фантазии.

Автор следующих двух новелл, включенных в наш сборник, – фигура весьма колоритная. Сэйбин Бэринг-Гулд был священником, поэтом, собирателем фольклора, отцом пятнадцати детей и автором почти устрашающего количества книг на разнообразнейшие темы. С его наследием опосредованно соприкасались многие, сами того не зная: «Книгу оборотней» (нечто вроде научно-популярного труда, собрание исторических и фольклорных свидетельств) внимательно прочел Брэм Стокер, работая над знаменитым «Дракулой».

Новелла нашего мастера на все руки «На крыше» воспроизводит один из наиболее распространенных, классических сюжетов. Немолодой джентльмен собирается снять дом, пожить в нем с женой и, если все понравится, выкупить его, но буквально с самого начала поступают тревожные «звоночки», которые наш герой как будто не понимает (а внимательный и искушенный читатель видит и даже начинает догадываться, в чем, собственно, дело). Хозяин, лицо пусть и заинтересованное, советует повременить с покупкой, слуги боятся идти спать… Возможно, и вы уже поняли в общих чертах, однако же готическая новелла – жанр особенный, она действительно зачастую оперирует традиционными мотивами и сюжетными схемами, здесь важно не «что», а «как». Бэринг-Гулд – на удивление обаятельный рассказчик, он умеет и напугать (не до мурашек, но больше здесь и не нужно), и позабавить читателя картиной: интеллигентный толстяк на глазах у переполошившихся домочадцев лезет на крышу. Зачем? И почему так важно упомянуть о пожаре в западном крыле дома? А вот это вам предстоит узнать самим.

Вперед