– Лучше, но только… Что им от нас нужно? Предложат нам сдаться? В любом случае я сначала потребую объяснений, потребую оправдания за каждую отнятую жизнь!

Кайсгарт пытался вразумить и утешить его, но боль Верувины была для Ренамира словно собственная. С каждым сожжённым городом он становился всё мрачнее и всё чаще уходил на задний двор, чтобы поупражняться с клинком – это помогало ему хоть как-то переболеть нарастающую злобу. Кайсгарт не видел улыбки на его лице с того дня, как прибыл разведчик с юга, и теперь искренне беспокоился о том, как пройдёт предстоящая встреча.

Когда наступил судьбоносный день, всё стало понятно за первые минуты диалога. Кайсгарт видел, как Ренамир потерял остатки терпения, как он обозначил свой отказ на предложение Стагахольта яростным криком. Всё это было из-за богов, из-за знамений, из-за того, что один влиятельный человек увидел страшный сон и внушил себе, что это пророчество. Разговор перешёл в драку, Фолснер первым встал на защиту правителя, ведомый непреодолимой жаждой мести, и был убит телохранителями Стагахольта. Кайсгарт убил одного из них, но второй смог вступить с ним в борьбу. Не хватило лишь секунды, чтобы добить его, – руку вдруг что-то сжало, тело оторвалось от пола и полетело в окно, брошенное с нечеловеческой силой. Последним, что видел Кайсгарт, было лицо Стагахольта – этот бородатый портрет в оконной раме донжона, изображающий удовлетворение и внезапное осознание собственного превосходства. Каменная кладка замелькала перед глазами, а затем вдруг удар – и наступила тьма. Кайсгарт запомнил тот день навсегда: он понял, что с неизбежной смертью Ренамира, там, в бывшем Зале Совета, Ренская Империя падёт. Но память о молодом императоре будет жить, пока дышит его последний страж.

***

В бесконечном мраке разлеталось тихое эхо знакомого скрипа. Звук улиц, звук движения, такой родной и близкий, но его постоянство раздражало слух. Он был далеко, но постепенно приближался, пока не стало ясно, что это скрипит ось между колёсами телеги. Кайсгарт открыл глаза, и в них ударил жгучий солнечный свет. Небо над ним медленно ползло куда-то по своим неземным делам, солнце было почти в зените. Он попробовал подняться, но боль тут же сковала его и выдавила из горла болезненный крик:

– Боги, что за!..

– Лежи пока, – раздалось где-то над головой. – Упасть в ров с третьего этажа… Повезло, что ты вообще жив остался!

Голос был низкий и глуховатый, в нём чувствовалась некая доброта. Кайсгарт вдруг понял, что доспехов на нём больше нет, как и оружия. Он осторожно ощупал свою грудь и по острому отклику понял, что у него сломаны два или три ребра с правой стороны.

– Кто ты? – спросил он извозчика. – Куда ты везёшь меня?

Мужчина обернулся и на секунду показал своё великовозрастное бородатое лицо. Оно было Кайсгарту незнакомо. Извозчик слегка улыбнулся, но в глазах его виделась увесистая печаль. Он снова сосредоточился на дороге и ответил:

– Везу тебя в Тагервинд.

– Что?! – Кайсгарт спохватился и осторожно подполз чуть ближе к незнакомцу. – Зачем? Мне нужно узнать, что с Ренамиром, верни меня в Никантир, быстро!

– Хо-хо, – как-то чудаковато посмеялся извозчик в ответ. – Поверь, тебе не захочется видеть, что с ним. Но если любопытство твоё непреодолимо, то знай: император мёртв. Дикари захватили цитадель изнутри, дождались подкреплений и запугали весь город изуродованными трупами, Никантир потерян. Что будет дальше – мне неизвестно, они не удосужились объяснить, я и эти-то вести услышал от всадников, которые нас обогнали и уже за горизонтом.