Бросается бежать, сначала из комнаты, где мы сидели, вниз, затем выскакивает из дома, пересекает двор, проскакивает через дырку в заборе, исчезает.

Мы больше не играли в теккен. Не виделись долгое время. Его родители не звонили моим в поисках своего сына. Некоторым людям, как я понял в тот вечер, очень больно остаться утром в кровати без одеяла.

Distant shores на девятой минуте. Близость высшей точки кульминации. Развязка. Надо брать этот свелл – дальше придёт штиль. Дальше – лишь долгий спуск в забвение.

Прошло четыре года. Ещё несколько вечностей. Северный полюс вышел в тираж. Где-то на небесах сменились поколения бессмертных. Прежние боги простились с поклонниками. Дом престарелых богов. Не откажите себе в удовольствии посидеть на веранде после роскошного ланча в нашей столовой. На разноске – старший повар Зюс. Вставайте в очередь к забытым другим. Отдохните после сидения и присоединяйтесь к послеполуденной группе поддержки для тех, в кого перестали верить. Поделитесь своей историей с другими. Расскажите о том, как сносили ваши храмы. Как разграбляли ваши жертвенники. Вы не один. Вас таких тут много. Вот Марс. Он из Рима. А вот Иштар. Она из Аккада. Сегодня вечером у нас спикер – Велес. Хранитель молчаливых костей ушедших. Он поделится своей историей. Историей угасания повелителя смерти. Расскажет про обесценивание золотого владыки… Боги-пенсионеры.

Снова Большой город. Парк, жёлтые сморщенные листья вдоль пешеходных дорожек, мокрые лавки, сонное обрюзгшее тучами небо. Далекие птицы под тяжёлой серостью снов. Старая ржавая праворукая и совершенно безликая японская машина под грязной розовой аркой с осыпающейся штукатуркой во дворе сталинки, когда-то обласканной мечтами жителей окраин Большого города. Секундный обмен взглядами двух незнакомых с детства людей. Две пустоты над пропастью в никуда. Седой великан Вина выползает из заваленной снегом берлоги. Жуткий холод – пустота не греет. Вакуум представляет собой абсолют холода, ибо ничто в нём не задерживается, стремясь прорваться как можно быстрей куда угодно, только бы не задерживаться.

Кто сказал, что время лечит? Время – лишь соль на раны памяти. Время не лечит – время являет благословенную возможность сохранить свою боль для передачи грядущим поколениям. Боль человека – как часы из страны, у которой нет столицы. Вы не владеете ею, лишь транслируете её через себя в мир, как не владеете часами, лишь помогая им добраться через себя к следующим поколениям пользователей. Осознаёте себя через боль, если больше ничего не имеете для самоопределения. Боль как воплощение антимаркетинга.

Сэм. Потеряв тень, потерял якорь. Потеряв якорь, отпустил себя. Рвался вперед, требуя от пустоты оставить его в покое. Заполнял колодцы внешними водами. Закачивал воздух в воздушные шары. Стяжал роскошь садов Семирамиды. Проживал сто лет одиночества в каждом мгновении своей жизни. Рассказал о себе молчанием. Закрытым от меня сердцем. Взглядом затылка. Неаккуратно подстриженной шеей. Грязным воротником рубашки. Стоял у окна фотомастерской с фотоаппаратом большого формата в руках. Плёнка. Куплено на аукционе в сети. Анонимный мастер – анонимный в творчестве до такой степени, что его снимки тщательно ужасны в своем качестве, настолько, что никто и никогда не рассматривает автора фотографий в качестве поэта света.

Сэм мастерски отводил подозрения. Мгновение осени. Капля в сезон дождей. Неизвестный поэт. Неизвестный – потому что ничего не было известно о том, может ли он писать. Он никогда не пробовал. Он не умел писать. Разучился. Специально для прочности легенды.