– Мама, что вы с папой делаете?

И с ужасом увидели: мальчик сидит и с интересом на них смотрит…

От сдавившего горло кошмара, навеянного этим воспоминанием, Ксения очнулась и огляделась.

– Еще не приехали?

– Спи-спи, – Сергей ласково похлопал жену по плечу.

Она закрыла глаза, но сон к ней уже не шел, зато в голову полезли неприятные воспоминания.

…Маша Савина, приятельница Ксении и бессменный профсоюзный деятель института, куда их с Сергеем распределили работать, посоветовала:

– Сходи к начальству – сейчас кооперативный дом Академии наук будет строить. Правда, официально только для профессоров и заслуженных работников, но я точно знаю, что на некоторых наших тоже список подали, – она назвала Ксении несколько фамилий, – может, и вас включат. А что – Сережа в двадцать пять лет кандидатскую защитил, докторскую пишет, занятия с аспирантами ведет, у тебя тоже диссертация почти готова. Пусть в ваше положение войдут – молодые перспективные кадры, у вас ребенок.

Ксения записалась на прием к заместителю директора, но ничего хорошего из этого не вышло. Тот вежливо выслушал рассказ обо всех их жилищных невзгодах и развел руками.

– К сожалению, я ничем не могу вам помочь, уважаемая, м-м-м, – зам. директора бегло взглянул на заявление, – Ксения Петровна, кооператив организован для профессоров, членов-корреспондентов и действительных членов Академии наук, а также заслуженных работников с многолетним стажем.

Он перечислял всех, кто имел право на кооператив, очень вежливо и корректно, даже сочувственно. Не улови Ксения в его взгляде равнодушного нетерпения – мол, объяснили тебе все, так иди и не надоедай больше, – она покорно извинилась бы за беспокойство и ушла. Но этот взгляд неожиданно вывел ее из себя и лишил равновесия.

– Между прочим, я знаю сотрудников нашего института, которые не относится к данным категориям, однако вступили в этот кооператив, – нахальным тоном заявила она и перечислила услышанные от Маши Савиной фамилии, – среди них есть даже не кандидаты наук, так что не надо! Все у вас по блату делается!

Заместитель директора на миг порозовел, но быстро взял себя в руки.

– Ничего об этом не знаю, – сухо обронил он, – откуда у вас такая информация?

– Мне сообщили об этом в профкоме, и вы сами все прекрасно знаете! Я… я обращусь в ЦК!

– Что ж, это ваше право, – еще суше произнес заместитель, – до свидания.

На следующий день Маша Савина позвонила Ксении в отдел и попросила зайти к ней в профком, а там уже, наедине, отчехвостила почем зря.

– У тебя совести нет, Ксюха, зачем ты мне такую подлянку сделала? Меня с утра уже из-за тебя к директору вызывали. Я тебе по секрету сказала: этим, например, дают. Чтобы ты в ситуацию лучше вникла. А ты в кабинете у зама орешь, всех в голос пофамильно перечисляешь, да еще на профком ссылаешься – вообще что ли? Себе врагов наживаешь и меня решила подставить? Вообще тебе больше ничего не скажу!

Ксения разрыдалась.

– Прости, Машенька, я не подумала. Но я твое имя не назвала, честное слово! И что теперь, у тебя будут неприятности?

Маша Савина, как большинство полных людей, была добродушна и отходила быстро.

– Ладно, как-нибудь обойдусь. Кончай истерику, давай, я тебе чаю налью.

Всхлипывая и постепенно успокаиваясь, Ксения пила чай и жевала засохший пряник, а под конец, совсем отойдя, решилась робко спросить:

– Маш, так что же мне все-таки делать, куда пойти? Невозможно уже так жить, легче утопиться! И снять квартиру нигде нельзя – с ребенком никто не сдает. С одной недавно вроде совсем договорились, даже за полгода деньги вперед заплатили – она на север куда-то уезжала. Стали вещи перевозить, а она как раз зашла, игрушки Андрюшины увидела и сразу на нас покатила: с ребенком не беру, почему не сказали, что с ребенком? Деньги вернула, и ни в какую – ребенок, говорит, тут всю мебель попортит, мне потом ваши деньги боком выйдут.