Сергиевский за все время знакомства, если не считать двух длинных допросов, обменялся с Шатовым от силы двумя десятками фраз. Шатов догнал Сергиевского и пошел с ним рядом.

Сказать, что Шатов симпатизировал Сергиевскому было нельзя. Просто в майоре было то, чего так не хватало сейчас Шатову – спокойствие и уверенность. И не было в нем желания досадить чем-то Шатову, хотя и своим подчиненным доставать Шатова он также не мешал.

Сергиевский остановился возле подвальчика со светящейся вывеской «Самшит» над железной дверью.

Да, внутренне усмехнулся Шатов, вкус у майора так себе. Бар не относился ни к перворазрядным заведениям, ни даже к заведениям второго сорта. Сюда приходили только те, кто хотел выпить, закусить чем попало, купить втихую «травки» или таблеток или те, кто хотел нарваться на потасовку.

– И кофе у них полная фигня, – сказал Шатов, когда потасканного вида официантка принесла им чашки.

– Фигня, – согласился Сергиевский, отодвигая свой кофе в сторону.

Говорить приходилось громко – ревела музыка, и пьяная компания в углу, сдвинув два столика вместе, пыталась что-то петь.

– Тогда зачем мы сюда пришли? – Шатов сделал еще глоток и поморщился.

– Как? А культурно отдохнуть? – Шатов не сразу понял, что стал свидетелем первой на своей памяти шутки майора.

– Предлагаете спеть?

– Лучше пригласите меня на танец, господин Шатов, – майор достал из кармана сигареты, прикурил. Спичку бросил в свою чашку.

– Вы не в моем вкусе.

– Обидно.

– И все-таки, – Шатов чуть наклонился к столу, чтобы лучше расслышать ответ, – зачем мы сюда пришли?

– Поговорить. Поболтать.

В компании что-то случилось, завизжала девица. Кто-то захохотал.

– Спрашивайте, – сказал Шатов.

Майор стряхнул пепел в чашку, чуть прищурился, поглядев на компанию:

– Как вам все это?

– Это? – Шатов оглянулся. – Эти красавцы?

– Нет, как вам мои красавцы?

– Вы о своих операх? – осторожно спросил Шатов. Скользкий вопрос. Отвечать правду? А кому это нужно?

– О моих операх, – майор чуть улыбнулся. – Нравятся?

– Ублюдки, – неожиданно для себя выпалил Шатов, отхлебнул сгоряча кофе и сплюнул на пол, – какая гадость!

– Гадость – это кофе? – уточнил Сергиевский. – А ублюдки – это оперативные сотрудники из моей группы?

– Точно. Именно оперативные сотрудники и именно вашей группы. И не просто ублюдки, а ублюдки коллекционные, тщательно подобранные человеком с несколько своеобразным чувством юмора.

– Спасибо, – хмыкнул майор.

– Не за что, – Шатов попытался выдержать прямой взгляд Сергиевского, но в углу что-то стеклянное со звоном врезалось в стену, с грохотом отлетел в сторону стул, отвлекая внимание.

– Твою мать! – пьяно взревел бас.

Хрясь! Один из гуляк, не вставая, приложил в челюсть приятелю, и тот опрокинулся навзничь, завывая и матерясь. Явно назревала драка, но на Сергиевского это впечатления не произвело:

– Группу, между прочим, набирал лично я.

Шатов откашлялся в кулак.

– Ничего, не стесняйтесь, – сказал Сергиевский.

– Я и не стесняюсь.

– Тогда поясните свою точку зрения по поводу группы несколько конкретнее.

К мужским матам добавились женские хоровые вопли. Снова разбилось что-то стеклянное, и кто-то рухнул, роняя мебель.

– Конкретнее? – переспросил Шатов. – Совершенно конкретные ублюдки. Пожрать, выпить, покурить, поменьше поработать, побольше отдохнуть… И если есть возможность потоптаться по кому-то – сделают это с большим удовольствием.

– Сильно сказано, – Сергиевский кивнул с видимым удовлетворением. – А внешне – почти не заметно.

– То, что они ублюдки, заметно с расстояния в километр в условиях сильного тумана темной полярной ночью.