Если принять определение индивидуально-психологических различий как таких различий в психике и поведении людей, которые являются устойчивыми и не зависят или зависят минимально от условий наблюдения и ситуации, то не противоречит ли это определение конкретным экспериментальным данным о чрезвычайно низкой устойчивости структуры личности? Не занимается ли Тепловско-Небылицынская школа изучением тех индивидуальных различий, которых реально не существует? Мы полагаем, что основная причина противоречий лежит, по-видимому, в том, что Тепловско-Небылицынская школа подходит к изучению индивидуальных различий в терминах поведения, в то время как у Мишеля и его последователей индивидуальные различия исследуются в терминах внутренних содержательно-смысловых структур, или черт личности.

Доминирование в дифференциальной психологии «предметно-содержательного» подхода к оценке индивидуально-психологических различий, игнорирующего объективно наблюдаемое поведение, порождало и порождает в психологии индивидуальных различий огромное количество метафор, красноречивых описаний внутренних структур, граней, аспектов, особенностей, так называемых черт личности и т. д., по которым предполагается, что одни люди должны отличаться от других. Но если эти структуры, аспекты, черты и т. д. индивидуальности неустойчивы внутри одного человека, то как можно измерить различие между ними у разных людей? С другой стороны, изучение особенностей поведения человека с подключением любого набора биологических показателей без учета внутренних мотивов и целей лишает исследователя понимания реальной роли этих показателей в реальной жизнедеятельности человека.

Очевидно, что для снятия этого противоречия нам необходимо разработать такую концептуальную модель, которая бы объединяла в единое целое внутреннее «содержание» и внешне наблюдаемые особенности «поведения». Основу такой модели, объединяющей содержательные структуры индивидуальности и особенности поведения, можно найти в теории П. К. Анохина и его последователей о функциональной системе как элементарном поведенческом акте, или простейшей единице поведения (Анохин, 1968; Швырков, 1978). Однако следует подчеркнуть, что представления П. К. Анохина могут служить лишь основой этой модели. Согласно Анохину, каждый поведенческий акт организуется и реализуется как иерархия функциональных систем, в которых начальные (мотивационные) и конечные (исполнительные) звенья жестко связаны в одну органическую систему (Анохин, 1968). В представлении П. К. Анохина не отражено, каким образом получается, что внешне наблюдаемое поведение человека оказывается не связанным, или слабо связанным, или же нередко противоположно связанным с его мотивационным содержанием.

В представлениях П. К. Анохина не раскрыто, каким образом, с помощью каких механизмов происходит диссоциация «содержательных» и внешне наблюдаемых «поведенческих» индивидуальных особенностей. Концепция П. К. Анохина, тем не менее, позволяет наметить возможные ориентиры того, как происходит такая диссоциация. Изначально, т. е. от рождения, индивидуально-биологические свойства человека организованы в определенную метафункциональную систему, цель которой – максимальная реализация генетического потенциала человека. И следовательно, «внутреннее», на которое действует «внешнее», выступает уже не только в виде пассивных условий, но и в виде активных структур, программ, факторов и причин индивидуального поведения.

По мнению П. К. Анохина, многое из того, что считается специфически человеческим, приобретенным после рождения, на самом же деле генетически в нем заложено и заготовлено в форме «фиксированных соотношений нервных структур» (Анохин, 1975). Мозг человека, по данным современной генетики, во всех деталях, вплоть до тончайших биохимических молекулярных процессов, приспособлен к речевым и мыслительным процессам, т. е. уже при рождении человек обладает некоторыми специфически человеческими формами поведения (Ата-Мурадова, 1980). В специальных популяционно-генетических исследованиях, проведенных в нашей лаборатории, показано, что, например, биоэлектрическая активность наследуется более отчетливо именно в левых височных (т. е. речевых) зонах мозга человека (Анохин, 1985).