– Я никому не верю, кроме себя, – он улыбнулся на одну сторону. – Без обид.

– Ну, тогда смотри.

Адель вышла из-за дерева и двинулась вперёд. Когда между ними оказалось несколько десятков шагов, остановилась и обернулась, уже не скрывая обнажённого крепкого тела.

Она взмахнула руками, как крыльями, поднимая их вверх. Запрокинула голову. Замерла. Несколько театрально, чем почти заставила Бадварда улыбнуться. Но сильная дрожь, прошедшая по всему её телу, мигом развеяла наметившееся веселье.

Девушка выгнулась, выставляя вверх тёмные соски тяжёлых грудей. Её колени подогнулись, тело начало оседать и словно сохнуть. Кожа провисла, сморщилась и потемнела.

По рукам и ногам девушки пошла чёрная сыпь. Сквозь неё проступили колючки. Они раскрывались веерами и превращались в перья.

Лицо Адель вытягивалось, всё заостряясь и теряя прежние черты. Пальцы ног сделались тонкими и длинными.

Она села на землю, подтянув к себе конечности и превратившись в комок перьев, который всё уменьшался, пока не достиг размеров небольшой тыквы. И вот тогда взметнулись настоящие крылья. Чёрная ворона с карканьем захлопала ими, в два взмаха поднялась в воздух. Полетела к верхушкам деревьев, набирая высоту и разнося по окрестностям пронзительный птичий крик.

Всё это длилось не больше минуты – зато одной из самых впечатляющих в жизни Бадварда. Он проводил ворону взглядом.

– Клёванный крот, – высказался охотник вслух. – Интересно, где этому учат? Это решило бы многие мои проблемы!

***

Дом за рекой, действительно, был в сносном для жилья состоянии. Пыль ровным слоем на полу подтверждала, что крыша цела. Двери и ставни запирались на крепкие дубовые засовы. В просторной кухне с большой печью сохранилась посуда и утварь. В спальне стояла широкая кровать и шкаф с резными дверцами, забитый мужской и женской одеждой. В пристройке оказалась небольшая баня, а подпол порадовал Бадварда коллекцией винных бутылок. Кроме них, на полках стояли банки с соленьями, но их вид не внушал доверия.

Оказаться в стороне от пустолицых горожан было приятно. Хотя стоило выглянуть в окно кухни, как Арника напоминала о себе видом на храм. Напоминала и требовала действий. Оставив дом, Бадвард отправился в город.

Он видел припорошённого мукой по самую макушку мельника, усевшегося на завалинке для отдыха. Видел работавшего на огороде фермера в заляпанной грязью одежде и изодранной шляпе из соломы. Видел темноволосую женщину, понуро согнувшуюся на лавке под цветущей грушей в одном из садов. Башмачника видно не было, но дверь в его лавку осталась открытой. А на соседней улице по-прежнему звонко стучал молот о наковальню. Туда Бадвард и направился.

Кузнец работал в одиночку. Потный, вымазанный в саже, одетый в кожаный фартук и штаны. Он остановился, увидев на пороге гостя. Отложил инструменты и направился к бочке с водой, на поверхности которой плавал деревянный черпак.

– Здорово, кузнец, – охотник шагнул под навес, погружаясь в острую смесь запахов раскалённого металла, масел и немытого тела.

Хозяин кузни молчал и смотрел хмуро.

– Я нож нашёл. Твоя работа? – Бадвард протянул находку рукоятью вперёд.

Кузнец бросил черпак обратно в бочку и вытер ладонью рот, но в его всклокоченной бороде так и остались блестеть капли воды. Приняв оружие, осмотрел его, как будто впервые видел.

– Я ковал, – согласился он басовито. – Где нашёл?

– В стойле. При таверне.

– А, – мастер покрутил нож в пальцах, проверил болтающуюся рукоять. – Могу починить и продать. Хочешь?

– Я думал, ты владельца знаешь, – соврал Бадвард.

– Нет. Тут все ножи мои.

– Тогда хочу. Сколько за работу?