– Чудное вино, между прочим! – Харрас поднял бокал вверх, любуясь густым рубиновым цветом Лисского.

– Отличное, я такое пил только в столице. Где Пириту удалось его достать?

– Этот старый лис ничего не скажет, как всегда, – заметил градоправитель. – Неважно, дело свое он знает, и то хорошо.

Они вышли из трактира ближе к полуночи. Выскочивший проводить их Пирит какое-то время смотрел им вслед, потом отдал короткие распоряжения слугам, крикнул Деньше не засиживаться допоздна и отправился спать.

После ухода гостей Деньша обнаружил на столе еще два серебряных: плата за ужин оказалась слишком щедрой. Он запер трактир и направился к себе.

Окно его комнаты выходило на площадь, иногда в вечерние часы он любил смотреть на нее.

Начался дождь. По каменной мостовой забарабанили крупные капли, на улице становилось холоднее. Деньша с грустью подумал о том, что скоро торговые караваны совсем перестанут ходить через Вартияр, а им с Пиритом, возможно, тоже придется покинуть город, и улегся в постель. Ему нравилась жизнь в трактире. Иногда он думал, что однажды займет место Пирита и будет так же, как дядя, работать, обучая юного помощника, а может, и собственного сына. Когда-нибудь… В далеком будущем. Засыпая, он, как обычно, мысленно помолился о душе умершей матери. Об отце он не знал ничего. Пирит всегда уходил от ответа, но как-то раз обмолвился, что отец еще до его рождения пропал в Инистом лесу.

Светило Сиана-Яра давно уступило город далеким мерцающим звездам, какая-то непонятная тоска опять овладевала юношей. Ему приснилось то, что снилось уже не раз. Видел он не себя. Кто-то не равный ему шел, прорезая тьму, посреди величественных, ввысь устремленных колонн. А утром уже он, Деньша, просыпался с чувством, что маленький Вартияр примостился у его ног, а черно-белая башня едва-едва достает ему до пояса…

Пяст встретил здебора у черно-белой башни. Ночь была ясная, но свет холодных звезд едва проникал в опустевший внутренний двор. С вороньей вышки донеслось недовольное гарканье птиц, что-то тревожило их, так же, как тревожило сотенного.

– Отряд готов. Я завтра с вами? – спросил Пяст еще до того, как здебор успел разглядеть его в темноте.

Здебор остановился:

– Нет, ты останешься в городе. Что делать, знаешь.

– Я прослежу за ним, – кивнул сотенный.

Они недолго постояли в тишине, после чего Харрас, вздрогнув от порыва ледяного ветра, резко укутался в плащ и пошел к себе.

Гарканье воронов осталось за тяжелыми створками ворот. Внутри было тепло, башня, как и все обитатели города, спала. Со второго этажа доносилось едва слышное пение. Пела его жена Клари. Он любил ее голос, но сейчас, услышав детскую песню, невольно скривился.

Он осторожно осмотрелся и, не обнаружив никого, кто ненароком мог выдать его присутствие, пересек залу, в два прыжка преодолел подъем на лестницу и остановился, прислушиваясь.

Слова песни были ему незнакомыми, хотя мелодию он явно знал. В ней пелось о маленьком спасенном неизвестным героем ребенке, о хрупком создании, ставшем спасителем для всех людей.

Здебор решил дослушать песню до конца. Клари не спешила.

Слушай песни темноты,

Но не верь – они обманут,

Пусть твоей защитой станут

Белой рантии цветы.

Ничего не бойся, детка,

Собираясь в дальний путь…

Когда Лодин заглянул в комнату: Клари сидела на кровати и вязала аккуратное платьице для маленькой куклы, лежащей рядом с ней.

Песня закончилась, Клари взяла куклу в руки и наткнулась взглядом на Лодина.

– Давно ты там стоишь? – спросила она, удивившись неожиданному появлению супруга.

– Только пришел, – с этими словами Лодин вошел в комнату.