Ведь после подобного их дом никогда больше не был прежним. Потому перед нашими предками первостепенной задачей стало не допустить пробуждения титана или хотя бы замедлить процесс их развития. Решением стали знаменитые фейские колыбельные. И в этот момент в моей голове промелькнула интересная мысль.

— Фейские колыбельные, — стараюсь говорить спокойно.

Чем дольше я буду изображать незнание, тем больше возможностей выяснить, что здесь происходит на самом деле.

— Да, — Симона расплывается в улыбке.

— Их задача заключается в том, чтобы усыпить титана, — говорю я, изгибая бровь, — они не причиняют ущерба этим могущественным созданиям.

— Никто не может знать этого наверняка, — парирует собеседница, удерживая кубок за ножку и покачивая его между указательным и средним пальцами, — иной раз сон хуже смерти. А кроме того, во сне никто из нас не может защитить себя.

Мне кажется, будто я начинаю понимать, на что намекает жрица любви.

— Но ведь нам же нужно каким-то образом контролировать сферы, на поверхности которых мы живем, — поддерживаю разговор я.

— Для всех нас важно чувство контроля, — соглашается Симона и тут же добавляет: — Но представьте, каково им видеть сны и быть лишёнными возможности проснуться. Понимая при этом, что находишься во власти более слабого, более низкого существа. Ведь никто же из нас на самом деле не хочет подчиняться чужой воле.

Я бросаю многозначительный взгляд на кубок в руке вампирши. Она лукаво усмехается и салютует мне им.

— Желаете выпить, госпожа? — Так и не дождавшись от меня ответа, добавляет: — Вижу, вас мучает жажда.

Я и в самом деле чувствую себя неважно. Но только сейчас замечаю это. Язык во рту становится неповоротливым, а голова тяжёлой. Картинка перед глазами медленно, но совершенно точно теряет чёткость.

— Айрин? — слышу я голос своего защитника, но так, словно он где-то далеко.

Мне кажется, что я вижу сон, хоть и понимаю, что не сплю.

— Яд... — с трудом выдавливаю из себя и так очевидное.

— Что ты подмешала ей? — Мелан опускается рядом со мной на кровать.

Я чувствую, как под ним прогибается матрас. Это странное состояние все больше и больше поглощает меня. А голос моего алехандра звучит слишком спокойно для того, кто ценой собственной жизни клялся меня защищать. Мне хочется смеяться. Разразиться диким хохотом, запрокинув голову. Но я не могу ничего сделать, только пялюсь испуганно в холодные глаза жрицы любви. Мое тело перестает быть послушным, я начинаю заваливаться набок, Мелан подхватывает меня и аккуратно устраивает мою голову на подушке.

— Одно проверенное средство, — слышу довольный голос вампирши.

— Поделишься? — спрашивает ее мой защитник.

— Почему бы и нет, — пожимает плечами она

Из того положения, в котором я лежу, мне очень хорошо видно Симону. Прежняя доброжелательность больше не украшает ее лицо, превращая в милую и красивую девушку. Теперь она выглядит именно той, кем и является на самом деле, — циничной и коварной шлюхой.

— Если от этого есть противоядие, — слышу я голос Мелана рядом, и звучит он так, словно в мои уши напихали шелковой ткани, — то этому яду цены нет.

Я бы изо всех сил хотела поверить, что это кошмар. Но понимаю, что все это происходит на самом деле.

— Она скоро умрет? — Мелан поправляет мои волосы, убирая непослушный локон со щеки.

— Все зависит от того, — отвечает вампирша, — какова ее способность сопротивляться яду. Но вообще, — вещает она дальше таким тоном, словно рассуждает о плодовитости растений, — чем больше в существе магии, тем быстрее умрет.

— Ты не ответила насчет противоядия, — не унимается Мелан.