Добычин не пишет, случайно ли капельмейстер М. промахнулся, стреляя в нетвердо державшегося на ногах противника. Секунданты отвели подвыпившего Тетеревкина в сарай и договорились держать дуэль в тайне. Когда чуть позднее Тетеревкина отчислили из университета, он представил это как дисциплинарное взыскание, однако на окончании учебы настоял, видимо, Ефим Кузьмич, имевший иное представление о дальнейшей судьбе восемнадцатилетнего сына.

Место помощника регистратора в Кунсткамере рассматривалось, предположительно, как временное. В музее, основанном Петром I, показывали не только природные редкости и анатомические уродства, но и антропологические, этнографические, минералогические и зоологические экспонаты, собранные «исключительно в целях научного познания». В нескольких письмах Тетеревкин между делом с уважением отзывается об «энциклопедии, где можно побродить», и это, учитывая присущую ему холодность, можно трактовать как восхищение. Тетеревкин никогда не упоминал о причинах, по которым в 1832 году все же оставил службу. Вступить в наследство после смерти отца он вполне мог бы и находясь в Петербурге, поскольку, приехав в Тетеревкино, он все равно нанял управляющего. Есть много свидетельств, что он к тому времени задумал несколько больших стихотворных произведений, написание которых отложил до кончины отца.

Лирическая поэма «Рюриковичи» (1832–1833) знаменует начало нового творческого периода. Обратившись к истории Киевской Руси, Тетеревкин заметно отдалился от пылкой poésie légère[16] детских лет и сентиментальной любовной лирики. В поэме он описывает «варяжский» род Рюриковичей, принесший на Русь порядок «извне», без которого Тетеревкин не мыслил развитие русской государственности[17]. Попытки опубликовать поэму в журнале «Современник», основанном Пушкиным, или в другом авторитетном издании провалились, вероятно, по этой причине. Сохранились лишь наброски.

Та же судьба постигла оду «Против ветра» (1833), в которой Тетеревкин снова на все лады подчеркивает роль внешнего влияния на развитие России. В первой строфе Пётр I восторгается голландской лодкой, которая может идти под парусом против ветра. В следующих строфах Тетеревкин пишет о свершениях царя «в стране, где в прошлое дуют ветра». Шестнадцатилетнего государя он изображает как «Адама, своими руками срывающего яблоко с дерева познания добра и зла» и бросающего за борт византийско-московитский балласт, выводя русских из «прогнивших руин ложного рая». Текст, отправленный цензору, вернули Тетеревкину с требованием опустить последнюю строфу, где описывается опустевшее место у штурвала. Помимо этого, ничто не мешает «переработать прочие стихи указанным образом».

После неудач Тетеревкин снова обратился к poésie légère. Стихотворение «О крылья – ах» (1834), написанное предположительно в нетрезвом состоянии, представляет собой язвительную пародию на «Панораму Москвы» Лермонтова (1834). Довольно остроумно Тетеревкин переносит точку обзора с колокольни Ивана Великого еще выше. Лирическому герою, которого порывы ветра подхватили и кружат над московскими крышами, не удается описать общую панораму города. Непонятно, кто скрывается за образом героя «с прозрачными крыльями» – муха или стрекоза, поскольку это стихотворение в прозе отличается бессвязностью и не окончено[18]. Несколько десятилетий «О крылья – ах» оставалось почти никому не известным произведением. Принципом его построения заинтересовались лишь в Обществе изучения поэтического языка (ОПОЯЗ)[19]. В 1929 году Виктор Шкловский привел это стихотворение в качестве примера в докладе об остранении как литературном приеме, а Осип Брик назвал Тетеревкина предшественником русских футуристов. Яростные нападки на модернистские течения вынудили эти благожелательные голоса умолкнуть и переключиться на самокритичные высказывания о собственных методических ошибках. После этого научные исследования творчества Тетеревкина в СССР надолго прекратились