– Замечательное зрелище. Вы будете в восторге!

Экскурсовод повеселела, спрятала альбом в сумку и попрощалась: ее рабочий день закончился сегодня рано.

Пока Аглая Андреевна цокала каблучками к лифтам, Мирейя обратилась к администратору. Она попросила соединить ее с Отделом международных связей в ИНДЕР, но, взглянув на часы за стойкой, сообразила, что в ближайшее время в Гаване никто не ответит. К тому времени, как солнце взойдет над Карибским регионом и поднимется на высоту, подходящую для решения деловых вопросов, наверняка удастся прояснить наиболее насущные вопросы здесь, на месте. Как говорил дядя Леонардо, для того матери и родили нас с голосовыми связками – петь в ритме болеро и задавать вопросы. Администратор действительно назвал ей три специализированные больницы для детей и подростков. Самая современная, несомненно, в Тушино. Сам он как-то лежал со скарлатиной в больнице имени Русакова и точно знает, что там есть карантинное отделение. Разумеется, в Москве работают десятки других медицинских учреждений. Мирейя перебила администратора и попросила дать ей кабинку для местных звонков.

Безуспешно. Телефоны всех московских больниц были постоянно заняты. После многочисленных попыток удалось связаться только с Тушинской, но там ничего не знали ни о кубинской юношеской сборной, ни об угрозе распространения в Москве какой-то тропической инфекции. Куда обращаться в таких случаях, Мирейя не успела спросить, в больнице положили трубку, не попрощавшись, а может, связь прервалась. Она попыталась позвонить еще по нескольким номерам, после чего вернулась к стойке администратора и попросила записать ей адреса ближайших больниц.

Вахтер Русаковской больницы был предсказуемо погружен в оживленный телефонный разговор.

– Где она была, твоя тройка КЛМ? Или к концу игры шайба потяжелела?.. Что? Когда, скажи на милость, мы последний раз занимали третье место?

Когда Мирейя поздоровалась второй раз, вахтер поднял взгляд и, убедившись, что речь не идет о госпитализации больного ребенка, ткнул пальцем в табличку у окошка, адресованную родственникам. Там были указаны часы посещений и перечислялись многочисленные «строго запрещается»; правила заверяла блеклая печать.

– Мышкин, Мышкин. У нас всегда все задним умом крепки. А я тебе говорю, Тихонов выдохся, – продолжил бушевать вахтер. – Двести семьдесят пять миллионов граждан! Неужели нельзя из них выбрать нормального тренера для хоккейной сборной?

Постучать в стекло Мирейя не решилась: создавалось впечатление, будто оно держится в раме только благодаря замазке и краске. Вместо этого она заговорила с выраженным кубинским акцентом. Помогло. Вахтер посмотрел на нее внимательнее, и увиденное явно его заинтересовало. Он сразу распрощался с собеседником и едва успел положить трубку, как телефон затрезвонил. Вахтер проигнорировал звонок и, придерживая стекло большим пальцем, открыл окошко. Растрепанная шевелюра мужчины напомнила Мирейе одуванчик – дунь посильнее, и останется только пупырчатая лысина. В ответ на улыбку вахтер подобострастно поздоровался и достал из нагрудного кармана заклеенные пластырем очки.

– Простите! Нельзя ли… – затараторил он. – Позвольте рассмотреть ваш значок.

Получив значок, мужчина внимательно изучил его и предложил Мирейе обмен на значок «Олимпиада-80». Заметив скепсис в глазах Мирейи, вахтер принялся описывать впечатляющие победы кубинских боксеров на той Олимпиаде в Москве, славные моменты, благодаря которым значок представляет особую ценность для кубинских коллекционеров. Тем не менее он готов в придачу предложить бронзовый значок ГТО.