Да и не мог Сергос себе представить женщину, которой бы ему вздумалось преподнести звёздные сапфиры. Есть куча других самоцветов, негоже сокровищами разбрасываться.

А вот попробовать накачать эти камни магией и сделать их источником для заклятия — вот это дело. Тогда, может быть, очередной голем просуществует дольше четверти дня.

Бард, кажется, распелся. Игнорировать его жалостливые подвывания о том, как Лаума, первая из ведьм, убила свою сестру, солнцеликую Сауле, чтобы занять её место, завладеть Великим Очагом и возлечь с её мужем, Тэйвасом-громовержцем, а очаг взял и потух от такой несправедливости, становилось всё сложнее. А это ещё не началась часть о том, как Лаума после нарожала порченых детей — магов, разумеется. Свести историю грандиозного затмения к такой похабщине — это ещё надо было умудриться. И самое печальное — эта баллада почти ни в чём не спорила с тем, чему учили в храмах Светозарных.

Сергос снова оглядел зал, внезапно начавший пустеть, в поисках трактирщика. Сколько вообще он должен ждать, пока приготовят комнаты?

Усатый тут же возник рядом, бесшумно, как умеют только хорошая обслуга да убийцы.

— Милорд, — поклонился он Сергосу, — ваши комнаты готовы.

— Хорошо, как раз вовремя.

Очень хотелось помыться и завалиться спать, тело и разум требовали восстановления.

— Не желаете ли чего-нибудь ещё? У нас найдётся развлечение, которое сможет удивить даже человека вашего круга.

— О чём ты? — Сергос внутренне напрягся, памятуя о намёках наёмника о здешних развлечениях, но виду не подал.

— Сегодня дают представление, — усатый выделил последнее слово голосом и многозначительным движением бровей. — Дженго ведьму местную поймал. Она, говорят, всех мужиков в округе ворожбой своей с ума свела. И простолюдинов, и благородных развлеченья ради попривораживала. Бабы от её козней уже просто в голос выли. Дженго про это прослышал и решил её изловить да в дело её талант пустить. Девка, правда, так просто не далась — двоих его людей живьём спалила, самого его чутка подрезала, но потом он браслеты-то на неё надел — и кончилась ведьма. Вот сегодня-то с ней йодасы и порезвятся — им, ведьмам-то, с духами не в новинку развлекаться, — а мы посмотрим. Потом, если живая останется и вид товарный не потеряет, купить её на ночь можно будет да попользовать.

Усатый плотоядно облизнулся и добавил:

— Девка красивая, что спасу нет.

Сергос скрипнул зубами. Кровь застучала в ушах, кулаки непроизвольно сжались. Вот, значит, о каких представлениях шла речь. Зверство! Конечно, он знал, что люди в большинстве своём не отличаются высокой моралью. Но одно дело просто знать об этом, как о далёком отвлечённом несовершенстве мира, и совсем другое — столкнуться лоб в лоб, когда этот толстый пройдоха так буднично говорит о том, что женщину отдадут на поругание чудовищам, и люди готовы платить за то, чтобы на это посмотреть.

— Милорд желает присутствовать? — до кипящего Сергоса вновь донёсся масленый голос трактирщика. — Если да, то нам нужно торопиться. Всё вот-вот начнётся, охочих до зрелища очень много…

— Веди! — Сергос встал так резко, что усатый даже отскочил от него.

Наёмники тоже поднялись.

— О, нет-нет, пройти может только милорд! — запротестовал толстяк.

Винс вопросительно смотрел на Сергоса, остальные трое наёмников — на своего старшего.

Сергос остановил их жестом.

— Побудьте здесь.

Наёмники переглянулись и медленно опустились на свои места.

— Двадцать пять серебряных, милорд.

— Что? — не расслышал Сергос.

— Двадцать пять серебряных за вход, милорд, — со всей доступной ему учтивостью повторил усатый, — и оставьте ваше оружие.