Я села в постели и протёрла глаза, попытавшись разглядеть в темноте очертания комнаты. Свежий воздух был напоен тонким запахом пряностей и терпких благовоний. Кровать, на которой я спала, принадлежала богатому аристократу, да и размеры опочивальни наводили на ту же мысль.

И всё бы ничего, если бы не одно но: из одежды на мне была лишь полупрозрачная шёлковая сорочка тёмного цвета, едва прикрывающая колени. Мысль о том, что чужая вещь надета на голое тело, вызвала тошноту. Пусть красивая, с кружевным подолом такой тонкой работы, что я побоялась дотронуться, но ведь она принадлежала другой! И отсутствие нижнего белья наводило на тревожные мысли. Только бы не Дамьяр Пьерсон принёс меня сюда!

Я вынырнула из постели и, ступив на пол, устланный ковром с мягким ворсом, вытянула руки, чтобы не наткнуться на мебель.

— Осторожнее, не упадите, — раздался совсем рядом сонный мужской голос. — Я сейчас отдёрну занавесь.

Застыв на месте, я подумала, что, наверное, всё ещё сплю. Ведь по-другому никак не объяснить моё присутствие в бесстыдно-откровенном виде в спальне его величества. Постель рядом была несмята, значит, ночевала я одна. Нет, определённо мои фантазии зашли слишком далеко! Я всё ещё сплю на жёсткой лавке в подвале, в тюрьме, охраняемой нежитью. Или умерла.

Ведь этого просто не может быть! Никак!

— Ваше величество? — спросила я в темноту, которую уже через мгновение прорезала полоска лунного света.

— Не бойся, ты в моих покоях, — Рагнар подошёл так близко, что на миг перехватило дыхание. — Как ты себя чувствуешь?

— Думаю, нормально, — ответила я, не смея поднять глаз. Король был одет в  лёгкий белоснежный халат, накинутый поверх пижамы того же цвета, и казался мне видением, призванным смутить и вогнать в краску. — Как я здесь оказалась, ваше величество?

— Я велел оставить тебя здесь. Жрицы Фригг, которых пригласили для осмотра, настояли, сняли с тебя нижние одежды. Чтобы масло синего древа лучше впиталось.

Теперь я поняла, что это был за запах. Синее древо, так назывался редкий цветок, растущий на равнинах западных провинций, перемолотый стебель которого даёт порошок ярко-лазурного цвета. Он мгновенно впитывается, не оставляя следов, кроме едва уловимого запаха, утоляет боль и притупляет страх, пряча дурные воспоминания в сундуки памяти. Стоило такое средство очень дорого, как драгоценные камни или золото.

— Ваше величество, не знаю, как благодарить за заботу, — пролепетала я и тут же осеклась. В таком виде в покоях короля, наедине с мужчиной — что тут додумывать?

— Как угодно, — сухо ответил Рагнар и отошёл в темноту, оставив меня одну в полоске света. — Вы можете одеться и уходить. Я позвоню, чтобы вам помогли.

— Нет! — ответила я так резко, что виски пронзила острая боль. — Вы сердитесь на меня. Почему?

— Никто не любит, когда с ним играют. Решай, Хильда, где твоё место: здесь или в своих покоях. Только решай так, чтобы не пришлось менять одежду по ходу пьесы, — король говорил отрывисто, словно отчитывая меня за провинность, а сердце колотилось так, что я боялась  в эту секунду умереть. В глазах снова потемнело, заставив отойти на шаг и схватиться за спинку кресла.

Рагнар в два прыжка оказался рядом и подхватил меня на руки:

— Даже не думай таким способом уйти от ответа, — прошептал король, прижимая меня, и отнёс на кровать, бережно опустив на холодный шёлк покрывала.

Картинка прояснилось, и теперь я тонула в синеве глаз, испытывая жгучую потребность обнять его и признаться. Пусть всё горит огнём или замёрзнет во льдах, мне было наплевать! Пусть больше никто не захочет взять меня замуж, а само имя заклеймят позором, хотя бы одно утро, но я буду любима тем, кого выбрала сама. Сейчас мы были просто мужчиной и женщиной, объединёнными немыслимой силой притяжения, противостоять которому никто из нас больше не хотел.