— В «Синюю рыбку»? — спросил он, вернувшись.

— Да…

Аид протянул ладонь, чтобы помочь мне подняться. Мои тонкие пальцы, окутанные кружевами, мне самой казались невесомыми, эфемерными… Он ненадолго замер и наклонился, чтобы поцеловать их. Потом коснулся губами выступающей косточки на запястье. Отогнул краешек перчатки и скользнул поцелуем по полоске обнаженной кожи.

Это было совершенно невинно. Но нежную кожу со внутренней стороны локтя будто обожгло огнем. Меня никто никогда не целовал… так…

О боги, как я завтра на службе смогу смотреть ему в глаза? Как мне жить, если обман раскроется?

— Не бойся, Лу. — Аид ощутил мое смятение. — Я никогда тебя не обижу. Не бойся, рыжик…

Рыжик. Ну все… Он придумал ей ласковое прозвище. Это значит, он привязывается. Ненавижу тебя, Лаура Голдридж! Ты его не заслуживаешь! Ты сбежала и бросила его! Я тебе его не…

Я сжала губы, прогоняя наваждение. Аид мне не принадлежит…

И хотя мне было потом очень стыдно за это чувство, я всем сердцем желала, чтобы Лаура больше никогда не вернулась.

Какая я гадкая!

— «Синяя рыбка»! — напомнил Аид.

Возница потянулся, собрал в кулак вожжи, готовясь править экипажем.

И тут в действие вступил самый неизменный закон всех миров — закон подлости. Возможно, сами боги потешались надо мной, глядя с небес тысячами своих светлых глаз: «Нет, Тэмми, и не надейся вкусно поесть! Ишь, обрадовалась!»

Медальоны из мраморной говядины мне в ближайшее время не светят, потому что… Деревца в небольшой роще всплеснули ветками, будто в испуге. В небо поднялась стая недовольных птиц, с криками пронеслась над нашими головами. Воздух сгустился…

— Перекресток, минейр Мелар! — завопил кучер.

Перекресток! Будь он неладен! Нечасто случалось так, что следующий Перекресток наступал так скоро после предыдущего.

И хотя у нас с Аидом был заслуженный выходной, устав службы теней гласил, что ловчие и ищейки во время Перекрестка обязаны прибыть в отделение как можно скорее.

Аид мгновенно превратился в собранного и подтянутого ловчего. Сузив глаза, посмотрел на серебряный браслет на запястье.

— Несколько минут в запасе есть, — быстро сказал он. — Я успею вернуть тебя домой. С отцом ты будешь в безопасности. Мне нужно на службу.

Он извинился взглядом, словно хотел сказать: «Ты ведь помнишь, я говорил…»

— Я понимаю.

А сама голову сломала: как же теперь быть?

Возничий от нетерпения подскакивал на козлах. Ему хотелось поскорее оказаться в безопасности.

Аид подхватил меня на руки — я даже ахнуть не успела — и побежал к экипажу. Все-таки какой он сильный! В его объятиях я ощущала себя перышком.

— Гони!

Некоторое время у нас есть — пока миры окончательно не сошлись. Я видела из окна, как светлеют, будто выцветают, участки дороги, а вместо них появляются скалистые уступы. На горизонте встают горы. Но пока они призрачны, как миражи.

Возница нахлестывает одуревших от страха лошадей. Он и сам в ужасе. А Аид спокоен как никогда. Держит меня за руку.

— Ничего не бойся, Рыжик.

От озера до дома минейра Голдриджа недалеко. Мы успеваем. Аид врывается со мной на руках в гостиную, ставит на пол, кивком прощается с ошарашенными хозяевами дома и убегает прочь.

— Позаботьтесь о моей невесте! — кричит он с улицы.

Воцарившееся молчание обрывается фырканьем Селедки.

— Смотри-ка! На руках принес!

Эти слова помогают мне очнуться.

— Моя одежда! — кричу я.

Да, вернуться в свою каморку и надеть удобный костюм я уже не успеваю, придется бежать на службу в том, в чем была.

А именно в мерзком старом форменном платье. Я даже зубами скрипнула с досады. Но не время отвлекаться!

— Останься, Темира, — говорит вдруг ректор. — Ты стажер. Имеешь право не ходить: устав касается лишь тех, кто на постоянной службе.