– Значит, и тебя мамка хочет на мясо пустить?
– Чё плетёшь-то? Домой иди. Мать переживает, плачет. Думает, увезли тебя похитители насильно, украли.
– Плачет?
– Ну, да. Тебя Танька больше меня любит.
Маринка шумно выдохнула, расслабившись. Она даже не заметила, что стоит посреди лунного света совсем одна. Подкуривший сигаретку отчим скрылся в ночной темноте, как будто в проруби утонул. Только лёгкое облако табачного дыма после себя оставил. Вроде был человек и исчез. Ну, и чёрт с ним.
Девушка благодарно улыбнулась – мамка её любит, резать не будет. Значит, просто припугнула. А вот Ваське, конечно, достанется. Всё он виноват!
Мамочка! Как могла Маринка в её любви усомниться? И она направилась к дому, весело приплясывая.
– Маринка, а с кем это ты в траве валялась, а? – налетела на дочку мать чуть ли не с самого порога. При свете ламп накаливания зелёные разводы на Маринкиной футболке сигнализировали о её недавнем славном падении всему миру, как семафор.
– Ни с кем, – ни на шутку испугалась девушка, шмыгая носом.
– Ты спину-то свою видела? С кем была, бессовестная? А, ну говори, с кем была? Повезу в район к гинекологу, всё сама узнаю! – запричитала расстроенная Танька, срываясь на крик.
– А разве там написано будет? – непонимающе уставилась на мать всё ещё невинная Маринка, глупо хлопая пушистыми ресницами.
– Написано, а я читать умею! – парировала Татьяна, зло дёргая дочку за испорченный травой подол.
– Прям имя? – не унималась Марина, отчаянно пытаясь понять, каким образом хитрая мать догадается, с кем она любовь крутила. Понятное дело, что сейчас всё в порядке, но на будущее хотелось бы подстраховаться.
– Марина! Тебя изнасиловали? Говори!
– Да не было ничего особенного…
– Кто тебя тронуть посмел, доченька? Говори, не бойся. Я своими собственными руками гада придушу.
А Федька-то бросил её, когда о девственности узнал! Маринка скривилась. Пусть теперь вероломный пацан за всё ответит. Не заслужил, хитрожопая шельма, чтоб она имя его скрывала.
– Пушко, – произнесла Маринка себе под нос.
– Валерий Петрович? – ужаснулась мать, роняя нижнюю челюсть на грудь. Её и без того крупные карие глаза расширились до размера чайных блюдец.
– Нет, конечно. Внук его Фёдор, – уверенно призналась девушка, понимая, что дороги к отступлению нет. Теперь несладко Федьке придётся, барану, – Он изнасиловать меня пытался, но я убежала.
– Не было ничего, честно? Не выгораживай обидчика!
– Честно. Даже раздеть не смог, – убедительно соврала Маринка, заливаясь краской, – Я его коленкой в пах ударила!
– Молодец. Вот, какая у меня дочь молодец. Никто теперь не скажет, что я прошмандень воспитала!
– Мама!
– Ой, Маринка, ты уже взрослая, всё понимаешь.
– Чё ругаешься-то?
– Не ругаюсь – горжусь!
Васька встрял
Эх, ну ничего себе! Вот это он попал! Как Маришка сказала? Танька его на мясо пустит? Тоже? Как других? Значит, правду добрые люди говорили: четверых мужиков его любезная Татьяна в расход пустила, а он следующий? И подарки не помогли. Вот, зараза!
От ужаса Васька вспотел.
Чёрная вдова.
Слово-то какое нехорошее, кровью попахивает и могилкой. Вася частенько в раскапывании могил участие принимал – мужик он крепкий, сильный, лопатой махал похлеще экскаватора, поэтому очень хорошо знал, как свежая земля пахнет. Выходит, нужно получше принюхаться, чтоб потихоньку привыкать? Нет-нет-нет. Душа его неистово противилась и готовиться к неизбежному не хотела.
На мясо? Как барашка? А Полиция? Где это видано, чтобы людей, как баранов, резали? Видно, Танька совсем спятила, если даже с дочерью-дурой делится. Таких людей надо за три улицы обходить, а не жениться на них. Отбитая.