Я аж глаза вытаращил. Продавец стал убирать дорогие часы на витрину.

– Обожаю наблюдать за реакцией покупателей, когда называю им цену. Вообще не понимаю, зачем мы продаем эту модель. Мы же не на Пятой авеню.

– Беру их! – объявил я, поднимая руку.

– Да? Вот эти? – Продавец потянулся за броскими золотистыми часами.

– Нет, вон те, за четырнадцать сотен. С налогом сколько получится?

Я на миг задумался, потом залез в правый карман, куда спрятал двадцать стодолларовых купюр. Когда я начал отсчитывать их, продавец схватил калькулятор.

За спиной у него телевизоры разных форм и размеров показывали одну и ту же программу – послеобеденный сериал. Вот он закончился, на экранах появилась заставка «Новости в конце часа», потом показали фасад «Кемикал банк оф Нью-Йорк». Журналисты подсовывали микрофоны угрюмому мужчине, который читал с листа. Все телевизоры работали без звука.

Продавец увидел, куда я смотрю, и глянул мне через плечо:

– А-а, банк ограбили. Воров быстро поймают.

Живот заболел, ноги стали как ватные.

– Да? – только и смог выдавить я.

– За ночь из хранилища исчез миллион. Наверняка свои постарались. Раз денег не было на момент открытия хранилища, значит их и при закрытии уже не было.

– Я не в курсе.

– В первый раз новость объявили в половине двенадцатого, – сказал продавец, отсчитывая мне сдачу. – Журналистам явно дали на лапу. Вот, тысяча пятьсот двадцать долларов минус тысяча пятьсот одиннадцать долларов пятьдесят пять центов получается восемь долларов сорок пять центов. – Продавец снова глянул на телевизоры. – Грабители теперь долго к деньгам не притронутся.

Я аккуратно собрал сдачу:

– Почему это?

– За имеющими доступ в хранилище будут следить в оба. Стоит им потратить не включенный в отчетность цент, и все, крышка!

Продавец выдал мне квитанцию и гарантийный талон на часы:

– Может, что-нибудь еще? Хороший видеомагнитофон? Камкордер? Компьютер?

Все это очень здорово, только ставить пока некуда.

– В следующий раз.

– В любое время приходи! Когда тебе будет удобно.

Поел я в «Жокейском клубе» отеля «Риц-Карлтон» к югу от Центрального парка. Когда я вошел в фойе и спускался по лестнице в ресторан, коридорный смотрел на меня с явным недоумением. Зато старшая официантка усадила меня за столик и сделала вид, что рада моему появлению. Я заказал самое дорогое в обеденном меню.

Дожидаясь еды, я крутил головки на часах и наблюдал за другими посетителями: как они одеты, как ведут себя в модном ресторане. На каждом столике стояли свежие цветы, официант сразу принес горячие булочки и масло.

С тех пор как сбежала мама, в ресторанах я почти не бывал. Вообще-то, она учила меня не только не болтать за столом, но сейчас я чувствовал себя неуверенно.

Когда подали еду, я съел только половину. Порция была гигантская, а аппетит пропал. Это меня выпуск новостей расстроил, снова до паранойи довел.

Я хотел расплатиться сразу, как официант принес счет, но он мягко поправил меня:

– Если хотите, могу отнести деньги кассиру, либо сами заплатите, когда будете уходить.

Я сказал, что так и сделаю, и подумал, как здорово он помог мне, не выставив дураком. Папа на его месте прорычал бы: «Платят кассиру, дебил! Ты что, вообще ничего не понимаешь?!» Разница ощутимая. Я дал официанту двадцать долларов чаевых.

Ланч за пятьдесят долларов казался фантастикой, а покупка часов – игрой вроде «Монополии», где деньги не настоящие.

«Дэви, что бы ты сделал, если бы разбогател? – спрашивал я себя когда-то. И отвечал: – Я стал бы счастливым».

По улице я дошел до Центрального парка, густого, зеленого, но какого-то неуместного среди стали и бетона.