Вернулась Лена, подошла, поцеловала в щеку. Будет просить, как пить дать.
– Пап!
– А?
– Раз у тебя все нормально, могу я пойти к Лиане? У нас там небольшая туса намечается.
Туса – значит «вечер». Артем был просвещенный родитель, каждый день-другой, ну может раз в месяц, дочь обогащала его лексический запас.
– И по какому поводу у вас это мероприятие?
– Ну ты скажешь, папа! Мероприятие! Просто наши девчонки собираются – Лианка, я, Наташка, Ленка. Ну ты их все равно не знаешь.
– Понятно. Пить будете?
– Ты что? Нет, просто посидим, поболтаем о том, о сем.
«Знаю я ваши поболтаю о том, о сем», – вздохнул Артем.
– Ладно, иди. Только к одиннадцати…
– Знаю, знаю! Как штык!
Он проводил взглядом дочь и побрел на кухню. Сейчас должна вернуться Женя – голодная и усталая. Вышел в коридор, взглянул на свет в спальной дочери, узкой полоской выбивающийся из щели между косяком и дверью. Этот световой поток создавал полусумрак в прихожей, так что можно было различить угрюмое зеркало и телефон. Телефон… Как белый фантом в этой полутьме он вызывал у Артема странное ощущение. Он постоял, глядя на него, пытаясь понять, что он чувствует. Простояв так минуту, он стряхнул с себя задумчивость и отправился на кухню.
Лена, неслась, отстукивая демисезонными сапожками об асфальт тротуара злобный, яростный ритм. На ней была осенняя, черно-белая куртка, джинсовая юбка. Падал ноябрьский снег – редкий, мелкий, превращая асфальт в чавкающего монстра. Непокрытые волосы совершали легкие захлесты из стороны в сторону, задевая щеки.
Я тебе устрою, Сашка. Ты у меня попляшешь. Думаешь, раз ты сынок богатенького папаши, то можно все? Не выйдет! Я тебе не потаскушка, которую ты сейчас, наверное, обрабатываешь. Мальчик со смазливой рожицей. Все они клюют на нее. Сучки!
«Не обижай меня», – доносилось из зала. Женя обожала Валерию. Звук был негромкий – так, чтобы не мешать ему, и ей спокойно сидеть за кухонным столом.
Женя ела медленно, словно и не хотела. Артем сидел и слушал, подперев кулаком подбородок.
– Вот, – заключила она. – Думаю, ей будет полезно.
Артем кивнул, не снимая подбородка с кулака.
– Пусть поработает, – продолжила Женя. – Узнает, каково деньги добывать, если хочет тратить на всякую дрянь вроде сигарет. Пусть тратит свои кровные, узнает каково это.
Артем втайне порадовался за себя: он не среагировал на слово «сигареты».
– Самое главное, – сказал он, опустив локоть на стол, – она будет рядом, под присмотром.
Женя лишь кивнула, рот ее был занят.
Идея была неплохой. Лена взрослеет, пора привыкать к самостоятельности. Поработает с мамой – авось ума-разума наберется. Артем достал из конфетницы шоколадную конфету, откусил, отхлебнул остывающий чай из своей темно-синей кружки с изображением льва. Жизнь хороша, когда пьешь не спеша – ни с того ни с сего пришло ему в голову. Ему и правда было хорошо, тревоги унялись, стало как-то спокойно.
Лена молчала, Лиана то и дело вставляла свои реплики.
– Я всегда знала, что Вера на твоего Сашку глаз положила.
Угрюмая и нервозная, Лена поднялась по ступенькам крыльца, дернула ручку двери. В нос ударил запах кошачьей мочи. Сзади грохнула дверь.
– Тише ты, – крикнула Лена.
– Да я… – промямлила Лиана, но Лена даже не слушала ее. В ее мозгу сейчас, пока они поднимались по лестнице, будто сигнальная лампа с высокой частотой мерцания, пробегали одни и те же образы…
Сашка с Веркой. Она видит их. Она выговаривает все Саше. Все, что о нем думает. А Вере она покажет ее место. Мразь!