Как только у тебя появляется НЕЧТО, интересное кому-либо более сильному, его тут же забирают – это Первый и Основной Закон Вселенной, который вывел Баал из опыта своей жизни. Однако ему пока везло – каждый раз, когда его перемещали, это был вертикальный путь наверх. Но Баал ещё вполне молодой – на третьей сотне лет сменивший лишь двенадцать тел, вдруг почувствовал усталость, старость и тлен. И только Терра ещё как-то согревала его, Терра, которая ему не принадлежала, которая была лишь его заданием Свыше и которую он не готов был отдать даже ценой смерти.

Баал вошёл в шикарные апартаменты философа из шести морских контейнеров, который разместился в горах недалеко от стройки под сенью огромного кедра. «Вот кто умеет жить», – подумал он, глядя на Геру, обложенного опустошёнными бутылками и мирно спящего, в обнимку с двумя местными шлюхами, нагишом на огромной кровати. «Второй главный Закон Вселенной – кто смел, тот и съел», – вспомнил Баал свой же внутренний кодекс. Счастье, недоступное ему никогда, было так рядом и так зримо, что он залюбовался на эту идиллию – на этих людей, которым ничего не было нужно, которые живут так всегда, срывая мгновения как цветы, так просто и естественно, как ему никогда не удавалось. Он сел на трон напротив кровати, положил ноги на подставку, обитую шкурой зебры, и причастился моменту. Сверхчувствительный Гера приподнял голову.

– Это ты? – разочарованно спросил он.

– А кто ещё может к тебе зайти? Терплю тебя за твои длинные умные глаза, иначе бы давно пустил на корм крокодилам.

– Знаю-знаю, – полушутливо—полуснисходительно пропел Гера. И чёй-то мы, Ваашество, припёрлись? Других дел нет, как ума пытать? Аль совет какой нужен? Аль на душе погано? И чегой-то с утреца плевать-то в философа, а? Философа может каждый обидеть. – Гера нежно пнул коленом в зад одной девицы и шлепком пробудил другую. – Вон отселя, красотки, дяди говорить будут.

Гера встал и нажал кнопку модификации прослушки. ЦП теперь не писал их встречу, но параллельно сочинялся и записывался на носитель иной сценарий, очень похожий на правду.

– Чего надо? – искренне и дружелюбно улыбаясь, спросил Гера.

– Приезжает Провидец, – напомнил Бел.

Гера, завернувшись в полотенце, чистил зубы.

– Ну и…

– Мне страшно, – честно признался Бел другу.

– Всем страшно, – успокоил его Гера. Думаешь, мне охота отсюда? Думаешь, мне хочется всё это покинуть? – Гера сделал большой круг пальцем – и поймав красотку, влез ей рукой между ног. – Но ты прав, мы на полпути к смерти… Чаю неси, – приказал он другой девице, – по четыре порции в чашку.

Баал удивился Гере: сделать шлюху ещё и служанкой – это круто! Гера отсидел двадцать лет в тюрьме у Бела. Они встретились, когда Бел ещё работал простым надзирателем. Гера помог Баалу подняться по всем ступеням. Баал это всегда помнил и ничего не хотел менять в их отношениях. Он помнил, кто есть Гера в его жизни. Гера был его ангелом-хранителем. Баал знал это по длительной практике их отношений – когда у него начинается паника, когда нет решения, Гера бросает все силы и находит нужную разводку любой сложности, чтобы спасти Баала и вместе с ним себя самого, потому что Баал стал ангелом-хранителем Геры, выгодно спасать спасающего тебя. Баал знал, что сейчас они будут долго пить чифирь и думать. И без дальнейших предисловий он рассказал все новости Гере, ставшему вдруг внимательным как струна арфы. И так они сидели весь день допоздна. И никто не решался побеспокоить их в этот день.

Гера, обладавший уникальной способностью выживать в аду, уже давно составил примерный план спасения, однако не спешил его вываливать: тюремная привычка придерживать, многократно выверять, искать исполнителей, искать тех, кого можно подставить, кто должен быть пойман и наказан. У него был свой Кодекс Объективной Реальности и Первый Закон