Течет река дремучими лесами. Миротворец Анатолий Агарков

Селение тверичей Зеленый Холм черноногие сожгли дотла – жителей, кого поймали, угнали в полон. Дом с кузней кузнеца Мавра, стоявшие особняком, даже с землей сравняли. У высокого с окнами как бойницы на уровне второго этажа дома-мельницы с ветрилами Мастаря напавшие подожгли крыльцо и камышовую крышу. В отчаянную борьбу с огнем вступили женщины – сама Мастариха, две дочери-девки и две снохи, да ребятишки мал-мала-меньше. Хозяин с сынами продолжали разить вражье племя стрелами в окна-бойницы. Только в усадьбу Коломыйца черноногие попасть не сумели – забор высокий да стрелы меткие. Кто все же умудрился, став товарищу на плечи, частокол перепрыгнуть, тут ему сразу и конец – собаки лютые в клочья порвали. Однако скот с поскотины и у Коломыйца угнали.

Добычу грабители в лодки погрузили, скот берегом погнали.

Перед теми, кто погорел, но в плен не сдался, стала задача – как дальше жить? У погорельцев не было ничего, кроме остатков последнего урожая, чудом сохранившихся в глиняных чанах, в погребах, не найденных грабителями. Да еще дичь кормила, которую добывали силками в лесу. И каждый делился тем, что у него было, с теми, у кого не осталось ничего – так всегда меж беднотою было. Но очень скоро делиться стало нечем.

А вот зажиточные ни с кем не делятся – потому у них всегда прибыток.

Прошка, внук старой Скалки, во время набега был в болоте. А сама старуха, завидя черноногих, умыкнулась в крапиву и отлежалась там. Землянку их безоконную набежники не приметили. Повезло!

Главное, радовался Прошка, инвентарь уцелел, доставшийся от отца – вентеря, сети, крючья, остроги, силки, копье, рогатина, топор, лук и стрелы…. Будет, чем промышлять!

В дни, когда Прошке сопутствовала удача, старая Скалка варила зайчатину или уху из зубатой щуки. В остальное время довольствовались грибами, орехами, птичьими яйцами. Коломыйцу в ноги не склонились. У Мастаря муки в долг не просили – меняли на дичь.

Бедные, но гордые Скалка с Прошкой. А чувство голода – дело привычное.

– Я хочу, бабушка, лося завалить – шагу не могу ступить, чтобы не увидеть протянутые детские ручонки. С ума просто схожу, до чего их жалко. Никому не нужны – родителей-то в полон угнали да поубивали. Лося завалю – наваришь супу на всю ораву?

– Простодырый ты, Прошка. – качала седой головой старуха. – Лося завалишь, у Мастаря на зерно поменяй. Себе пригодится – чай зерно дольше хранится.

Прошка лосенка завалил. И в тот вечер вся бездомная детвора Зеленого Холма животами болела, объевшись парной телятины.

Потом он выследил семью кабана. Принес поросенка совсем еще крошечного.

Скалка ворчала:

– Какого лешего их сейчас бить? – к зиме они больше будут.

– Бабушка, – просился Прошка. – Мяса у тебя вдосталь, мука тоже есть – как-нибудь переможешься до осени. Отпусти меня по реке сплавать. Может, место получше найду – где дичи полно, куда никакой грабитель не дотянется. К осени обязательно вернусь. Зиму на кабанятине переможемся, а весной соберем всех бездомных, свяжем плот и поплывем в новые земли. Без бедных будем жить и без богатых.

– Так не бывает, – ворчала старуха.

– А вот увидишь.

Прошка давно просится, да Скалка все не решалась – уйдет, сгинет, и ей одной не выжить. Никому не известно, где сейчас набежники – то ли вниз по реке ушли, то ли вверх, то ли в кустах за рекой прячутся.

– Может, вместе пойдем? Не ногами топать – все же на лодке.

– А ребятишек бездомных на кого бросим? Их почитай десять ртов.

Самому тринадцатый год, а рассуждает, как глава семейства – с гордостью думает старуха о внуке. – В батю удался – сына маво. Может, и правда что отыщет – здесь уж больно тоскливо стало жить: то волки, то пожары, то соседи вороватые… Клятое место!

Тетерева притащил Прошка из леса:

– Все, бабушка, пойду. Давай закоптим дичину в дорогу.

Ничего не сказала старая Скалка, только ласково потрепала Прошку по плечу, и на глазах у нее навернулись слезы. Бездомные и голодные ребятишки раздражали ее порой, но ведь действительно – не бросишь. Чай, не зверушки! Теперь все после набега и потерь стали как бы членами одной семьи и ходят со старухой по грибы. А как зима настанет – где жить? питаться чем?

В другие времена она бы Прошку ни за что не отпустила. В другие времена они бы с Прошкой и зиму пережили. Но с ребятней зимой… хоть загодя копай им всем могилы.

Готовя дичину на дыму, Скалка старалась не думать, как они выживут без добытчика. Лес полон ягод и грибов, птичьих гнезд, птенцов – и малым ребятишкам пропитание добыть под силу.

– Ты будь поосторожней, – наставляла она внука. – Если пропадешь, мы сгинем все. Как только что-нибудь найдешь для переезда, немедля возвращайся.

Прошка расплылся в довольной улыбке, ставя к стене выбранное в поход оружие – копье, короткий меч, лук, стрелы….

– Если повезет, быстро вернусь.

– Да храни тебя Перун. – Она смотрела на него невидящим взглядом, в котором угнездились горечь и боль. – Я верю, ты найдешь нам место для жилья, где мы не будем знать ни холода, ни голода. Нам будет, что одеть, и каждый день мы будем есть копченых глухарей…

Она не договорила. Одно из строжайших правил, установленных ею при кормлении бездомных ребятишек гласило: никто и никогда не должен вспоминать о том, что он ел, не будучи сиротой, или что хочет съесть сейчас, будь у него возможность – что дают, тому и радуйся!

Прошка нацеплял на себя оружие, взял котомку с глухарем, поклонился бабке поясно и тихо вышел, не скрипнув ветхой дверью. А Скалка все еще стояла в прежней позе, хмуро глядя в пространство. Ушел добытчик! Теперь важно добывать достаточно пищи в лесу, чтобы не умереть с голоду. И еще – собрать всех самых маленьких карапузов в тесную землянку: ей будет веселей, им крыша над головой на случай дождя.

Прошка о целях своего похода рассказал бабке не всю правду. Для начала он решил подняться вверх по реке – до селения черноногих. Что он там собирается делать, будет видно по обстоятельствам. Может, кого из угнанных освободит, может, месть какую сотворит. Очень хочется Прошке сжечь деревню черноногих. Во-первых, отомстить, а во-вторых, пока заново отстроятся, не до набегов будет.

Толкая лодку шестом против течения, он нянчил в голове одну и ту же мысль – ни одно подлое деяние на свете не должно остаться безнаказанным. Он уже ясно представлял себе, как полыхают избы, как мечутся люди и скотина. Как отблески пожара отражаются в воде, а он направляет лодку вниз по течению туда, где есть теплое надежное пристанище, есть тихая гавань. Но где? Сможет ли он туда добраться?

Внезапно мысль о пристанище стала важнее мыслей мести. Если он его найдет, то все ребятишки будут спасены. А ведь его могут поймать или убить в момент поджога. Стоит ли рисковать? Наверное, преступников за их проступки должны карать боги, а не люди.

На третью ночь пути (днями прятался в прибрежных камышах) Прошка достиг селения черноногих, так и не решив, будет он мстить грабителям-соседям или нет. Укрылся с лодкой в камышах и стал наблюдать.

Днем в деревню возвратился небольшой отряд – должно быть, из неудачного набега. Грабителей изрядно отмутузили – кто остался без руки, кто без глаза, кто-то хромал, кто-то опирался на костыли… и никакой добычи. А многие даже не вернулись – в деревне поднялся вой и плач…..

В трех днях пути от деревни черноногих вверх по течению реки стоит город Тверь.

В тот день звон колокола громко разносился по всему городу. Звонкий, но в то же время тревожный – извещал людей: что-то случилось спозаранок. Едва проснувшийся, зевая, матерясь вполголоса, подтягивался народ на торговую площадь, где стояла колокольня, бухавшая набат.

Взорам предстала картина, которая выветрила остатки сна. Посреди площади, рядом с воеводой Никитой Переславом, стоял чужестранец. Был он невысокого роста, облачен в диковинную одежду – халат и балахоны, смуглый, как арап. Возрасту около сорока лет, на лице аккуратно подстриженная седая борода. Но выглядел он так, как будто побывал на том свете и чудом вернулся обратно. Седые волосы от крови слиплись. Половина лица затекла и почернела, по-видимому, от удара палицей – один глаз вытек. Одежда изодрана в лохмотья и покрыта репейником и грязью. Но, не смотря на свой потрепанный вид, чужестранец выглядел очень спокойным – сложив руки на груди и откинув голову назад, рассматривал прибывающих на площадь людей.

Никита Переслав, смачно прочистив горло, стал говорить так громко, что его голос уверенно разнесся по всей торговой площади.

– Утро доброго всем вам, жители нашего славного города. Собрал я вас в такую рань, чтобы поведать о несчастье, которое приключилось с нашим гостем из земель далеких купцом Синбадом. Вы знаете, что два дня назад, Синбад распродав товары, отправился вниз по реке в свои края. Но вчера утром его ладья попала в засаду – на нее напали какие-то разбойники, обряженные в диких зверей…