Открыто ходить каждый день в рестораны на мизерный оклад актера в 50 тысяч рублей было очень опасно. Приходилось максимально ограничивать свое общение с завистливыми коллегами по театру, и это тяготило его, так как Степан не любил одиночество. Хотелось любви и человеческого счастья, а это было невозможно совмещать с работой в Театре Жизни. Оставаться по вечерам одному в своей съемной квартире на Патриарших прудах было очень тоскливо, поэтому он убегал в дни, когда не было спектаклей, в гастрономический винный бар Grand Cru. Там он пытался отогнать навязчивые мысли о своей несчастности, беседуя за бокалом бургундского со своим знакомым шефом Андрианом о винах и культуре правильного и вкусного питания. Шеф был весельчак и постоянно повторял свой любимый афоризм, подливая вино в бокалы: «Запомните философию гендерного разрыва. Женщины едят за разговорами, а мужчины разговаривают за едой». Андриан был убежден, что философия потребления вина является коренным и непримиримым различием между человеческими полами. От этой простоты и наивности Степану становилось хорошо, и эта магия чистосердечности шефа иногда помогала ему расслабиться и забыться.

Неприятные слухи пошли среди артистов о проверках прокуратурой их доходов и даже проверке банковских счетов. Никто ничего толком не понимал, и поэтому слухи обретали несуразные домыслы. Евдоким пренебрежительно улыбался на опасения Степана: «Львы не должны думать о том, что говорят о них гиены». Но Степана эти афоризмы не успокаивали. Он кожей чувствовал свою причастность к неожиданно активному интересу правоохранительных органов театральной средой. Степан отчетливо понимал, что пачка заявлений в полицию о театральном мошенничестве разбухает по мере его активности на сцене Театра Жизни. По ночам его стал мучить панический страх за свою жизнь. Страх всегда друг обмана и предсказатель возмездия. Во снах перед ним вставали образы обманутых им потомков летчиков, которые то избивали его до смерти, то сажали в тюрьму, то пытали током, требуя вернуть похищенные деньги. Степан стал ловить себя на мысли о страхе перед ночными сновидениями и ненависти ко сну.

Однажды страшный сон превратился в явь. Это случилось 30 мая в среду в десять часов вечера. Эту дату наш герой запомнил на всю жизнь. В этот ужасный день Степан вернулся домой с хорошим кушем в десять тысяч долларов после удачного спектакля Театра Жизни. Он по привычке открыл окно в спальне, чтобы проветрить перед сном комнату, и неожиданно увидел, как напротив его подъезда остановилась полицейская машина и из нее вышли два сотрудника полиции и быстро зашли в его подъезд. Нашего героя охватила паника, подобная той, которую он испытывал в своих снах. Но это был не сон. Это была реальность. В голове Степана набатом звучала мысль: «Неужели за мной? Так быстро? Неужели меня изобличили? Да, да. Они подсчитали все мои чеки в ресторанах, прибавили плату за квартиру, и арифметика понятна для третьего класса. Откуда такие доходы? Это тот самый аферист. А может, заявили и выследили меня сегодня… Я чувствовал провал сегодня, когда мне давали деньги и ехидно улыбались. Да, да я отчетливо сейчас вспоминаю этот ехидный взгляд брокера – племянника Героя России Панкратова. Он, брокер, раскусил меня давно, когда я звонил ему, и тут же заявил в полицию. Наверняка деньги крапленые! Не арестовали с поличным, чтобы поиграть со мной в кошки-мышки. Я читал об этом изуверстве следаков в одном детективе. Хотят и посадить, и деньги себе в карман припрятать. При понятых-то особо не разживешься халявой. Все понятно. От этого не легче! Что делать? Бежать? Конечно! Все бросать и бежать».