Предок наш был оконных дел мастер, потому Петр дал ему фамилию Окóнешников, которая за столетия превратилась сначала в Оконéшников, а потом в Оконéчников. Род нашего предка разрастался – и разрастался его талант. Одна из моих прапрабабушек закончила Институт Благородных Девиц «с шифром», т.е. с отличием, и была учительницей детей Александра III – значит, уже имела дворянское происхождение. Об этом есть книга Ильи Сургучева «Детство Императора Николая II» где черным по белому написано, что ее девичья фамилия была Окóнешникова.

Только что поговорила с Тамарочкой, и она мне читала «Записки» отца. Записки очень подробные, из коих я возьму только некоторое.

Я слушала и потрясалась еще и еще тому, как один, видимо, наиталантливейший человек может породить столько талантливых потомков. Гений Петра это видел и, слава Богу, отмечал, чем помогал взрасти таланту не только этого человека, но и потомков его.

Итак… дед отца был купец первой гильдии, имел магазины шорных изделий. К тому времени Оконéшниковы уже были почетно-потомственные граждане. Отец же моего отца, Леонид Константинович, работал главным кассиром банка Госфондов России. У него до отца было двенадцать детей (отец – тринадцатый, которого бабушка родила в 58 лет). А кроме родных детей, вырастил троих приемных: девочку выучил на белошвейку и мальчишкам дал ремесло в руки.

Жили они на Четвертой линии Васильевского острова дом 17 кв. 20. На такую большую семью, конечно же, в помощь бабушке нанимал и няню с кухаркой.

В 1908 году умер дедушка отца – слава Богу, что не дожил до перемен 1917 года, потому что такие «буржуи», как они, были разорены в пух и прах. В 1918 году отца (Леонида Константиновича) арестовали, и бабушке пришлось распродать все то, что она сумела сохранить – все, что осталось после обысков, – чтобы выкупить его. Но в основном его освобождение произошло благодаря тому, что старший сын Иван в 1917 г вступил в партию большевиков и работал вместе с С. М. Кировым. Леонида Константиновича освободили как отца большевика и отправили в Прикаспийскую низменность принять для сохранения ценности государства.

В 1919 году мать с детьми – Ольгой (1901 г.р.), Леонидом (1907), Евгенией (1909) и моим будущим отцом Анатолием (1912) поехали к Леониду Константиновичу. Дальше отец подробно пишет обо всех приключениях на этом долгом пути. В результате они приехали к отцу больные тифом и только к весне выздоровели.

В августе 1920 года Леонид Константинович умер, и в середине сентября они поехали в Петроград. Там бабушка смогла жить только в двухкомнатной квартирке (бывшей меблирашке). В большей комнате (14 кв. м) она поселила своего сына Константина с женой Марией (1902 г.р.), сама же с Леонидом и Анатолием поселилась в меньшей (11 кв. м). Этот дом располагался по Третьей линии Васильевского острова д. 48 кв. 80, в котором потом прожила свои первые 24 с половиной года, исключая годы эвакуации в Вологодской области (с апреля 1942 по 1 июня 1945 года).

Когда отец женился на мамочке, бабушка отдала им меньшую комнату, сама же переселилась в кухню с дядей Леней.

Я не могу продолжать до тех пор, пока не пойму… Я знаю, т.е. абсолютно уверена, что Господь не посылает испытаний превыше сил. Но почему же, Господи??? когда Тамарочка читает мне записки отца, в коих весь он, с его стилем жизни, общения, отношения к себе и к окружающим, во мне поднимается такая «муть», будто я опять в атмосфере той жизни: отвращение и безысходность, от которой Господь меня спас, дав мне возможность развивать талант, дарованный Им. Надо же! Опять Господь спас! Как и всегда, во всю мою жизнь. И за то, что я испытала это… но почему вдруг все сейчас поднимается такой «мутью»? В то время как я, уже в наши дни, увидев отца безногого разъезжающим по квартире на стуле на колесиках, особенно когда он ездил по кухне от стола к плите и обратно, готовя что-то очень вкусное (свой знаменитый крендель?), мне так стало жалко его, так стыдно за себя! Господи, прости меня и помоги! Именно в ту минуту я это поняла. Как верно говорят, что русская женщина не говорит «люблю», а говорит «жалею».