– Зачем ты хотел погубить мотылька? – уставился на него Крат.

– Чепуха! Насекомые! С ними не стоит делиться надеждой. Да, так ты не ответил, какая у тебя задача, если просто существовать тебе скучно? – Фокусник снял с лица гримасу зла и вернул фарфоровым чертам нейтральность.

– Мне надо найти убийцу, потому что моего друга ни за что арестовали.

– С чего ты взял, что ни за что? – спросил демон.

– Потому что… пистолет был не заряжен. И потому что, он целился в мою сторону.

– Ерунда. Пистолет кто-то заботливо зарядил. А потом рука твоего друга дрогнула, и пуля угодила в Рубенса.

– Погоди, я ведь не называл имя убитого, – жадно глядя на визави, заметил Крат.

– Оно вертелось у тебя в уме, – выкрутился Фокусник.

Учуяв эмоции, Шмыгун очнулся и сел в ожидании дальнейшего. Но Крат эмоции в себе затаил. Он это сделал каким-то неописуемым действием, вроде задержки дыхания.

Шмыгун сел, достал из рукава неказистый предмет и положил перед ним.

– Суфарь курцоп тыка плызю сымь, – произнёс кое-как.

– Сухарь возьми, только плесень сними, – перевёл Фокусник. – К чаю тебе угощение принёс. Шмыгун – добрый товарищ, – и повернувшись к нему, похвалил: – Шмыгун хороший, Шмыгун молодец! Вот он какой у нас!

Крат со своей стороны благодарно кивнул Шмыгуну, только сухарь не стал пробовать: тот походил на кусок шифера. От чая, пахнущего болотом, тоже пришлось отказаться.

– Ты помнишь, кем ты был, когда был человеком? – спросил Шмыгуна.

– Воспомы-на-ний детыстыва выходют ис клубин-ны моэво мос-зга, – произнёс демон, покачался и замер.

– Из какой глубины, какого мозга?! – возмутился Фокусник. – У тебя мозга нет! Врёт он всё, по старой привычке, – махнул рукой.

– О мозге всегда врут, – заметил Крат.

– Демону трудно произносить слова, и чем он старей, тем ему трудней. Зато проще стучать по деревяшке и скрипеть.

– А демоны и бесы – не одно и то же? – вспомнил Крат.

– Хрен его знает, – сказал Фокусник. – Бесы, похоже, моралисты. А мы, если и мучаем кого, то не с научными и не с моральными целями, а чтобы согреться, всего-навсего. Я бесов не видел. И ангелов тоже.

Крат охотно потолковал бы о тонких и толстых существах, но поднялся и отряхнул штаны.

– Мне пора.

– Шмыгун тебе посветит на лестнице, – сказал Фокусник и тут же зашипел на Шмыгуна. – Лицо поправь, чучело!

Шмыгун, смочив палец чаем, подклеил кусочек отставшего эпителия.

Крат на прощание кивнул Фокуснику. Обычные слова, вроде «спасибо» или «всего доброго» никак не подходили к обстановке.

Несколько отойдя, он оглянулся и увидел фарфоровые глаза Фокусника – тот мигом потупил взор, прикинувшись, будто следит за костром, хотя до этого смотрел в затылок уходящему человеку, и человек ощутил, что затылок его трогают чужими пальцами.

Тихо горел костёр; его пламя издали виделось прозрачным, почти бесцветным.

Крат последовал за Шмыгуном, а тот с опущенными плечами семенил по тропе в лесу былого реквизита.

Проходя мимо очередного тематического скопления предметов, Крат не мог оторвать от них глаз. Вот компактно сложено жильё какого-то персонажа из помещиков. На шкафу сидит парчовый диван, свесив ножки; на диване боком лежит гитара, точно гетера, ждущая песен и рук; на двух стульях стоит картина – фламандский натюрморт с битой птицей – самая загадочная живопись, если учесть объединение красоты, смерти и кулинарии.

В следующей куче смешались предметы крестьянского быта: прялка, самовар, ковши, ушаты, люлька. Затем – просмолённая лодка, сети, открытая бочка с солью. Из тёмной соли что-то выглядывает… палец, что ли, не хотелось выяснять.

Крат обратился к воротам. Встав наклонно, изо всех сил уперевшись, он отжал половину ворот, словно открыл обложку тяжеленной книги – там тьма и лестница наверх.