Но мысль об этих летних голубых глазах всё равно не даёт мне покоя. Чëрт!


Егор


Отвратительный день, да и вообще вся эта жизнь. Хотя, эта девчонка немного меня позабавила. Щёки у неё так забавно покраснели, когда я посмотрел на неё – даже мило. Но о чём я вообще думаю?

На вид ей лет восемнадцать, совсем ребёнок. Золотистые глаза с тёмной окантовкой выделяются на фоне всего, что меня окружает последнее время. Давно я не сидел так долго, мышцы уже затекли, нужно хоть бы пройтись. Но вот беда: эта Искорка заснула у меня на плече и что-то бормочет себе под нос. Единственная, кто, кажется, может спать спокойно. И тут её рука неожиданно падает мне на бедро, и я замираю. Пожалуй, нужно её разбудить. Срочно!

– Эй, – я осторожно касаюсь её щеки, пытаясь разбудить мягко, чтобы не напугать. – Проснись. – Она медленно приоткрывает глаза, словно в замедленной съёмке, и, моргнув, обворожительно улыбается, что неожиданно кажется мне милым. – Мне нужно выйти.

Она тут же распахивает глаза и вскакивает, словно её кто-то окатил холодной водой.

– Прости, прости! Я не хотела, это случайно вышло, – начинает оправдываться она, слегка смущённая.

Она судорожно поправляет свои волосы и краснеет, опуская взгляд. Я еле сдерживаю улыбку. Эта Искорка по-настоящему забавная.

– Всё нормально, – говорю, вставая, чтобы пройти в проход. – Просто решил немного размять ноги.

Она кивает, чуть не уткнувшись в своё плечо, и пробует успокоиться, натянув на себя наушники, будто прячась от всего происходящего. Возвращаясь после прогулки по салону, я вижу, как она свернулась калачиком на сиденье и, кажется, снова задремала. Брови у неё чуть нахмурены, губы поджаты. Странное ощущение – мне почему-то хочется, чтобы ей не снились кошмары.

Мысленно отмахиваюсь от этих мыслей, опускаясь на своё место. Я же собирался просто дремать, а тут уже непонятно что творится. Смотрю в иллюминатор, но взгляд снова возвращается к её лицу.

Я задремал, но, казалось, прошло лишь мгновение, как раздался голос из динамиков, объявляющий посадку. Я потряс головой, чтобы прийти в себя, и взглянул на неё – она всё ещё спала, с чуть приоткрытыми губами, уткнувшись лбом в моё плечо.

– Эй, Искорка, просыпайся, – негромко сказал я, слегка коснувшись её плеча.

Её веки дрогнули, она медленно моргнула, словно пытаясь прийти в себя и понять, почему на неё смотрят. Щёки её тут же залила краска, и она, спрятав смущённый взгляд, пробормотала:

– Прости.

– Не стоит так часто извиняться, – заметил я, улыбнувшись краем губ.

Она вспыхнула ещё сильнее, её щеки окрасились ярким румянцем, а взгляд метнулся куда-то в сторону, будто она старалась спрятаться от моего присутствия. Она поднялась с места так быстро, что я едва успел вытащить свой рюкзак из-под сидения, прежде чем её фигура исчезла в потоке пассажиров, устремившихся к выходу.

Её движения были торопливыми, почти суетливыми. Она ловко ухватила свою сумку, поправила длинный шарф, который чуть не зацепился за подлокотник, и, не оглядываясь, исчезла в толпе. Я лишь проводил её взглядом, чувствуя странную смесь лёгкого недоумения и какого-то необъяснимого тепла.

Я поднялся следом, закинул рюкзак на плечо и направился к выходу из самолёта. Люди шумно перешёптывались, переступали с ноги на ногу, вытягивали шеи, будто стремясь поскорее выбраться на свободу. Но я едва замечал их.

Всё ещё перед глазами мелькали её неловкие, но стремительные движения. Весь её образ оставался в голове: янтарные глаза, скрытые за тенью ресниц, чуть дрожащие руки, неуклюже поправляющие волосы.

Оказавшись снаружи, я глубоко вдохнул холодный ночной воздух. Он бодрил и заставлял немного прочистить голову. Как будто что-то тяжелое, почти незаметно, спало с моих плеч. Сон – это то, чего мне катастрофически не хватало последние месяцы. Не тот тревожный, полный кошмаров полусон, а настоящий, глубокий. И, что удивительно, на этот раз он оказался именно таким. Без мрака. Без тягучей боли воспоминаний.