Мы вновь увидели Александра только 5 декабря 1830 года, и он нас даже не предуведомил. Нашему удивлению не было границ. Как Улисс, возвратившийся на родной остров Итаку, Александр поступил на античный манер, подобно греческому герою. Но, в отличие от Улисса, он не устоял перед пением многочисленных сирен.

Хотя он и преодолел по дороге в Санкт-Петербург различные карантинные заграждения, его ждало нечто куда худшее – волшебница Цирцея, моя мать! Что же до меня, нежнейшей и робкой Пенелопы… я-то устояла под напором претендентов в женихи и готовилась встретить нашего поэта.

Мы с Екатериной и Александрой весело болтали в моей комнате и вдруг услышали, как громко хлопнула входная дверь; властный голос матери лихорадочно звал нас:

– Наталья, Екатерина, Александра!

Мать металась по дому как мышь, попавшая в лабиринт.