– Я должен остаться с избранным, пока кто-нибудь не заменит меня! – прозвучал ответ.

– Он вряд ли способен бежать! – рассмеялся брат Симон.

– Тут есть потайной ход! – разъяснил свою мысль брат Марк. – Мальчик не сможет сопротивляться, если кто-то решит воспользоваться положением и похитить его!

– В наших краях детей давно уже не похищают, – глаза брата Симона сверлили учителя.

– Он избранный! – ответил брат Марк сразу на все вопросы.

– Да, это определяет всё! – согласился брат Симон и начал раздевать пациента.

Сил у Арона в самом деле не осталось. Ни боль от перевязки, съедающая его тело, ни разговоры вокруг, ничто не могло заставить его даже двинуть веком. Огромным усилием воли Арон сдерживался от потери сознания. Он цеплялся за всё – за голоса, звучащие вокруг, за память о полёте на огромной чёрной рептилии, за ожидание прихода десятилетнего мальчика, готового отдать жизнь ради него. Но ничто не способно было удержать его здесь, кроме… Лишь одно слово вернуло его ускользающее сознание в мир, который так нуждался в нём, что каждый, живущий в этом мире, пытался помочь выжить именно ему, как только узнавал, кто в действительности находится перед ним. Это слово всплыло в сознании в самый последний момент. Лина… Его губы были бессильны, но душа всё твердила и твердила одно и то же слово, пока смысл его не стал доходить до Арона. Лина… Лина… Лина…

– Закончили! – услышал Арон голос целителя. – Он спит?

– Нет, не думаю! – на этот раз голос принадлежал брату Марку.

– Неплохо было бы ему поспать… – брат Симон переложил свисшую с кровати руку Арона на подушку.

– Не знаю, сможет ли он уснуть, чувствуя такую боль, – Арона огорчал тон, которыми произнёс эти слова учитель. Мальчик понял, что тот не окончательно отделился от его духа. Значит… Значит он слышал, как в полузабытьи Арон звал Лину.

– Сейчас можно прекратить перевязки на восемь часов, – сообщил целитель. – Яд уже почти полностью оставил организм мальчика. Боль должна медленно покидать его…

У Арона возник вопрос: насколько медленно будет уходить боль? Мальчик подумал, что лучше бы это было побыстрее.

– Я надеюсь, он сможет уснуть примерно через час, если не мучить его уроками, вопросами или ещё чем-нибудь подобным, – продолжал брат Симон.

– Ты запретил уроки, Симон! – напомнил целителю брат Марк. – Я не имею власти ослушаться твоих распоряжений, если они даны официально.

– Я рад, что ты понимаешь это!

Арон сквозь полусомкнутые веки увидел улыбку на лице брата Симона.

– Я рад, что ты отдал такое распоряжение! – ответ брата Марка немного огорчил Арона. Он-то думал, что учителю понравились его умозаключения. «Ну, что же, – подумал Арон. – Конечно, с помощью брата Марка можно быстрее прийти к необходимым выводам, но я смогу проделать это и самостоятельно. Сейчас у меня есть время».

– Пусть боги будут благосклонны к тебе и к охраняемому тобой избранному! – голос брата Симона звучал торжественно.

А внутренний голос Арона расхохотался. При чём здесь благосклонность богов, если он сам едва не угробил себя?

– Пусть боги будут благосклонны и к тебе с твоим послушником! – произнёс брат Марк необходимую фразу прощания.

Прислушиваясь к тому, как закрывается дверь, Арон подумал о том, что, если бы только брат Марк помог ему закрыть глаза, он бы был очень благодарен монаху. Последняя перевязка вымотала настолько, что теперь не было возможности даже пошевелить веками. Но учитель вряд ли посмеет прикоснуться к его лицу без его на то разрешения. Ведь существует правило, согласно которому избранный является неприкосновенным, за исключением некоторых критических ситуаций. Подумалось, что, наверное, ни один из жрецов никогда не посмеет нарушить этого правила. А Арон сейчас хотел только одного – оградить себя от ослепляющего света и опуститься в чёрную пустоту сна, в сон без сновидений, почти небытие, почти смерть. Он чувствовал, что если он сможет сейчас заснуть, то боль уйдёт, стоит только его духу покинуть почти безжизненное тело. Брат Симон дал ему восемь часов. Восемь часов сна сейчас бы восстановили силы его истерзанного организма, залечили, хотя бы частично, боль, съедающую плоть, заставили бы забыть о совершённых в последние дни ошибках и о неизбежной расплате, последовавшей за ними. Хотя… Внутренний голос снова нашёптывал странную фразу, внезапно пришедшую на ум: «А были ли они, ошибки?» Возможно всё то, что было совершено Ароном, было лишь частью божественного плана? Возможно, он всё делал правильно? Возможно, всё это было необходимо для достижения единственной цели – преподать урок тому избранному, который забыл о том, кем он является и что означает для него такое понятие, как «жизнь»?