Мастерство московских колодезников и землепроходчиков ценилось в то время высоко. В них нуждались даже в далекой Сибири. В 1685 г. помощник воеводы направил в Москву прошение о посылке в Якутский острог колодезного мастера. Кроме «трубных» мастеров, специализировавшихся на рытье и строительстве колодцев, при Пушкарском приказе были и мастера водовзводного дела. История сохранила для нас имя некоего Данилы Селиверстова, который из двух глубоких колодцев у Симонова монастыря попытался поднять воду на высоту до двадцати метров, но потерпел неудачу. Более сметливыми оказались другие мастера. До наших дней в Коломенском сохранились Дьяковские водяные ворота, над которыми возвышается водовзводная башня. Во второй половине XVII в. мастер Петр Высоцкий установил в башне механизм подачи воды в хозяйственные помещения Коломенского дворца…

Кувшин добра человека…

Археологи находят все новые и новые колодцы на территории Москвы. Они часто натыкаются на них в самых неожиданных местах. Каждый тщательно и кропотливо исследованный ими древний подземный сруб приводит к новым открытиям, дополняющим представления этнографов об обычаях, традициях, быте горожан средневековой Москвы.

В Музее истории и реконструкции Москвы (сейчас он переведен с Новой площади, у Китай-города, в здание Провиантских складов на Зубовском бульваре по Садовому кольцу, метро «Парк культуры») хранится древний кувшин. На нем надпись: «Кувшин добра человека Григория Офонасьева». Кто этот добрый человек, которому принадлежал кувшин? Какое он имеет отношение к московским колодцам? «Книга об устройстве торговых городских рядов» 1626 г. сообщает о торговце Гришке Офонасьеве, который имел свою лавку в Китай-городе. Скорее всего, он и был владельцем сосуда, обнаруженного в Казарменном переулке. На другом кувшине, который нашли в колодце в Зарядье, выцарапано «Федорин кувшин». Вероятно, и Григорий, и Федор, да и другие владельцы кувшинов очень ревниво относились к посуде, с которой их домочадцы ходили за водой.

Кувшины встречаются во многих колодцах, их обнаружили под московской землей уже более ста лет. В Зарядье раскопали колодец из сорока шести венцов. До пяти метров колодезный ствол шел вертикально, а дальше расходился в виде пирамиды. На дне лежали четырнадцать кувшинов и шест с зарубкой на одном конце и двумя гвоздями на другом. Повадился кувшин по воду ходить, тут ему и голову сложить, говорили раньше в народе.

На колодец в районе Китай-города строители метрополитена наткнулись зимой. Археологи днем и ночью дежурили под землей, все время были начеку, поэтому почти сразу же приступили к раскопкам. Морозы в ту пору стояли жуткие. Кувшины приходилось вытаивать из мерзлоты паяльными лампами. Когда добрались до четырнадцатиметровой глубины, насчитали сорок сосудов. Долго потом вспоминали об этих находках.

В середине XVII в. в районе нынешней Пушкинской площади был основан Страстной девичий монастырь. В монастырском срубном колодце был обнаружен стеклянный флакон со штампом «Святая вода Страстного монастыря». В колодце на Тургеневской площади археологи нашли внушительных размеров топор. Кто-то даже предположил, что это орудие палача, но оказался обычный мясницкий инструмент. В колодце-тайнике под Арсенальной башней ученые наткнулись на ядра, шлемы, стремена…

Столица росла, и наряду с использованием колодезной воды на территории Москвы стали искать другие источники водоснабжения. В 1779 г. Екатерина II приказала «…генерал-порутчику Бауру произвести в действие водяные работы для пользования первопрестольного нашего града Москвы». Баур остановил свой выбор на мытищинских ключах, чистых и обильных. Осенью 1804 г. мытищинский водопровод был введен в действие. По этому поводу «Вестник Европы» писал: «Сия вода, чистая и прозрачная, эта первая после воздуха потребность жизни проведена в столицу из мытищинских колодцев». В конце XIX в. вместо малонадежных деревянных над ключами были пробурены трубчатые или, как их тогда называли, бруклинские колодцы.