По сути, я была игрушкой в его руках, он использовал меня, исполняя свои желания и прихоти, но никогда и ничего не делал такого, что могло бы не понравиться или навредить мне, и его желания ненавязчиво и сразу становились моими. С ним я была на вершине счастья, и, как бы пафосно это не звучало, это вполне отражало истинную суть наших отношений.

Но то, чего я так боялась, мысли о чем гнала прочь от себя, все-таки настало.

– Во сколько у тебя самолет?

– В три…

– Я не смогу проводить.

Комок, вдруг образовавшийся в горле, мешал говорить, да и слов не было.

Алекс ушел на рассвете. Оделся, стараясь не шуметь, наверное, боясь разбудить, и легонько поцеловал меня в висок. Я не спала. Сквозь прикрытые ресницы смотрела, как он одевается, пытаясь запечатлеть в памяти каждое его движение, каждую черточку его лица, изгиб его тела. Он ушел, дверь тихонько закрылась. Я, всхлипнув, уткнулась лицом в подушку, еще хранящую его тепло, и разрыдалась. В холодной предрассветной темноте я думала, что сойду с ума.

Зачем он появился в моей жизни, тихой, тусклой, однообразной, но с которой я уже как-то смирилась и к которой привыкла. Он ворвался в нее, взбудоражил, расшевелил меня, мою душу, вызвал вихрь таких чувств и эмоций и ушел.

Я сама виновата, зачем было так близко к сердцу принимать это случайное приключение, которое, я ведь знала это с самого начала, не будет иметь продолжения. Но по-другому с этим мужчиной не могло быть, он, в общем-то, абсолютно не интересуясь моим мнением, покорил меня, особо не напрягаясь, как бы мимоходом, подчинил своей воле. Он полностью завладел моим телом, моей душой и моим сердцем, а я доверилась ему, отдалась вся без остатка.

Мужчина, реальное воплощение моей мечты, ставший почти сразу для меня таким близким и почти родным, каждая минута знакомства с которым была сказкой наяву. Теперь я точно знаю, что чувствуешь, когда сердце болит. И все казалось еще ужаснее от мысли о том, как несправедлива моя судьба или не знаю, что… жизнь? Ведь все может быть по-другому, точно может! Но нет… Он ушел.

Еще накануне Алекс сказал мне, что этот шикарный номер снят до вечера дня моего отъезда, и я могу пользоваться им. Но оставаться здесь, где все напоминало о моем закончившемся, таком кратковременном счастье, я не хотела и, нарыдавшись до бессилия, вернулась в свою скромную комнату.

***

Такси шустро бежало по направлению к аэропорту Пулково, неумолимо увеличивая расстояние между мной и той моей жизнью, в которой остался Алекс. Я не представляла, как теперь буду жить дальше. Жить я, наверное, не смогу, смогу только существовать. Воспоминания, которые должны были бы хоть чуть-чуть заглушить мою боль, оказывали на меня обратное действие. Мне было так плохо, что было трудно дышать и приходилось заставлять себя делать вдохи, а еще хотелось кричать от отчаяния и невозможности что-либо изменить.

Таксист пытался разговаривать со мной, но я не реагировала и не отвечала, погруженная в свои печальные мысли. В аэропорту он вытащил мой чемодан из багажника машины и пожелал мне приятного полета, а я лишь горько усмехнулась ему в ответ.

Я быстро прошла регистрацию, потом наступило тягостное ожидание посадки, и вот, наконец, мы взлетаем. И вдруг я подумала, что у меня не осталось ни фотографии Алекса, ни номера телефона – вообще ничего, кроме того дорогущего вечернего наряда с нашего первого свидания в шикарном ресторане. Остались только воспоминания и холодная пустота одиночества.

В Москве до самолета во Владивосток у меня было почти два часа. Я пыталась представить себе, чем в это время, пока я тихонько оплакиваю свою судьбу, мог бы заниматься Алекс. И вдруг осознала, что совсем ничего не знаю о нем. За эти дни мы много разговаривали, но как-то получалось, что только обо мне. Алекс интересовался, расспрашивал, внимательно слушал, но все обо мне. О нем я не знала ничего, даже сколько ему лет. Мне казалось, он старше меня лет на семь – восемь. Я знала лишь, что он иностранец, превосходно говоривший по-русски, и что он, по-видимому, очень богат, о чем можно было судить по его неброским, но дорогим вещам, привычке выбирать лучшее, ни в чем себе не отказывать, позволять себе все, что угодно, не задумываясь и расплачиваться, не глядя на счета. И больше абсолютно ничего.