– Здесь почти никого не бывает, совсем редко, кто заглядывает… Но ведь ничего не происходит случайно, разве не так?

– Да, наверное, – протянула я, уже полная решимости удалиться, – вы извините, но мне пора, – и я повернулась к выходу.

– О, конечно. Вас, наверное, ждут, но все-таки, почему вы зашли сюда?

Я хотела объяснить этому довольно симпатичному старичку, что абсолютно случайно забрела в этот зал, но заметила, что он смотрит на меня очень странным пристальным взглядом, и лишь сказала, отступая к выходу:

– Мне в самом деле пора.

От его взгляда мне стало совсем неуютно. Старик, как будто опомнившись, засуетился, шаря по карманам своего пиджака. Он торопливо заговорил:

– Позвольте сделать вам маленький подарок, мне так приятно было встретить вас здесь, и я хочу оставить вам эту вещицу на память об этом… месте.

Он улыбался, поспешно роясь в своих, казалось, бездонных карманах. Все-таки он очень странный, этот человек. Я потихоньку отступала к выходу, подсознательное чувство подсказывало мне, что надо уйти, но я не хотела оскорбить этого старого человека – повернуться и молча оставить его. Старик наконец извлек свою сжатую в кулак руку из кармана и, развернув ее ладонью вверх, раскрыл. Моему взору предстало тускло поблескивающее в полумраке зала украшение на цепочке из мелких витых колечек. Это был небольшой филигранный цилиндр примерно сантиметра четыре в высоту и около сантиметра в диаметре. Он был, казалось, соткан из тончайших металлических нитей, переплетающихся между собой в витиеватом узоре. Внутри цилиндр был полый. Вещь выглядела очень красивой и изящной. Мне показалось, что металл, из которого выполнено украшение, это золото, но точно сказать я не могла.

– Возьмите, прошу вас, – старик протянул мне свое сокровище.

– Нет, – я решительно покачала головой, – нет, спасибо…

Я ничего не беру у незнакомых людей. Может, это предрассудки и излишнее суеверие, но для меня это правило, не помню, откуда зародившееся в моем подсознании, но я всегда четко следую ему.

Старик засмеялся:

– Я понимаю, не стоит беспокоиться, эта вещь вовсе не драгоценная, – он шагнул ближе ко мне, – вовсе не драгоценная и не представляет никакого интереса, так, безделица. Но мне было бы очень приятно, если бы вы приняли ее.

Я не собиралась ее брать и раздумывала, как корректнее отказать этому человеку, когда музейную тишину безлюдного зала грубо нарушил резкий звон сигнализации. Он резал слух, ударял по барабанным перепонкам, заставляя зажать уши.

– Наверное, опять учебная пожарная тревога, здесь такое случается, – прокричал старик, – но надо выходить.

Он сунул руку с украшением в карман и знаками велел следовать за ним. Он уверенно шел вперед, и мы довольно быстро выбрались туда, где было светлее и многолюднее – в более посещаемую часть музея.

Паники не было. Люди под руководством смотрителей и охраны спокойно продвигались к выходам. Однако толпа была довольно внушительная, и людской поток разлучил нас со странным старичком. Заметив, что его рядом нет, я испытала облегчение, но вместе с ним и крошечный укор совести. Если бы не он, я бы, наверное, все еще плутала в поисках выхода.

Влекомая потоком разочарованных туристов, которым не дали насладиться знаменитыми шедеврами Лувра, так грубо прервав созерцание его сокровищ, я очутилась на улице, возле стеклянной пирамиды.

Дождь уже закончился, и порывы ветра разгоняли остатки хмурых серых туч, очищая синеву неба. То и дело проблескивало яркое, как будто умытое дождем солнышко. Я вдохнула свежий и чистый, но ставший значительно холоднее после дождя воздух. Раздумывая, куда направиться дальше, я сунула руку в карман куртки. Пальцы тут же наткнулись на то, чего там не должно было быть. Я потянула за тоненькую цепочку и вынула то самое украшение странного старика.