«Этого не может быть» – была единственная мысль в моей голове. Ночь без сна. Я благодарна, что врач позвонил мне, а не отцу, чье сердце могло не выдержать такой новости. Когда я приехала в 6 утра в субботу, отец догадался, по какому поводу…

Началась жизнь как в пелене, вязком и густом тумане. Мы что-то делали, ездили в морг, выбирали гроб и прочее… Я всего этого почти не помню… Помню, как провалилась в этот туман. Меня самой словно не стало…

Моя кошка притихла. Она просто приходила ко мне и ложилась в ноги. Она не просила игр и развлечений. Обычно веселая и любопытная, она стала тихой и внимательной ко мне. Кошка просто была рядом. Они все понимают без слов…

Я стала как робот. Накануне похорон пристроила предпоследнего котенка из спасенных с улицы, а сразу после отправки его в другой город пошла выбирать черное платье в какой-то привокзальной комиссионке.

Дома все еще оставался один мальчик – он плакал от одиночества. А у меня не всегда были силы, чтобы им заниматься. Я впала в какое-то состояние амебы. Просто усилием воли поднимала себя с кровати, умывалась, шла на кухню, что-то делала, даже толком не осознавая, что именно.

На помощь пришел знакомый блогер. Для котенка нашлась семья в Москве, и по этому поводу парень просто приехал и доставил его к людям. Пельмеш (так его назвали) теперь живет в столице и процветает.

А я тем временем затухала. Мой отпуск заканчивался, и уже была плотная запись. Несмотря на то что многие читатели блога были в курсе произошедших событий, мне постоянно писали. Я сделала огромную ошибку, что не могла отказать в работе в то непростое время. Мне самой нужна была помощь. Я была потрясена. И вместо того чтобы вдоволь погоревать, я пыталась создать иллюзию, что жива, и вновь приносить пользу людям. Лишь спустя полгода я поняла, какую ошибку сделала, – я продлила свое горевание настолько, что оно еще долго давало о себе знать.

Через призму моего горя проблемы других людей с кошками казались какими-то надуманными и «высосанными из пальца». Я почувствовала, что ресурса на понимание и эмпатию к владельцам у меня просто не осталось.

В тот момент я впервые поняла, что один в поле не воин. И позвала на помощь Веру, мою коллегу. Вдвоем нам стало проще, а по особенно запутанным и сложным историям мы созванивались и разбирались вместе. Это очень ценно, когда люди одной профессии не враждуют, а объединяются и помогают друг другу, особенно в трудную минуту.

В тот момент мелькнула мысль: «А почему я столько времени работала одна? Ведь были друзья-зоопсихологи». Ответ на вопрос простой и достаточно распространенный в наше время – перфекционизм и чувство гиперконтроля, с которым я на данный момент успешно справилась. Со всех сторон нам транслируют, что нельзя останавливаться и надо работать. Еще до времен распространения интернета мне транслировали это родители, которые практически никогда не отдыхали. Вы знаете, перфекционизм доводит до крайностей. Ты начинаешь думать, что никто лучше тебя не поработает. Или даже на одном уровне с тобой. Но я сломала этот шаблон – знала, что Вера справится не хуже меня.

Записей было много, люди регулярно обращались, а мы им помогали. Параллельно я работала с психологом, чтобы преодолеть тяжелое чувство утраты и внутренние переживания. Порой они захватывали меня так, что не было сил на обычную жизнь.

Я заметила, что у меня появилось много страхов и тревог, постоянное ожидание, что что-то страшное случится. Я боялась за отца. Прошло много времени, прежде чем я смирилась с мыслью, что наши родители умирают. И что наша жизнь не бесконечна. Что мы можем что-то не успеть. Страх не успеть стал для меня базовым.