«Другая духовная проблема Запада – его духовное одиночество. Оторвавшись от Восточной Римской империи, предав анафеме ее духовность, а затем низложив и разграбив Константинополь, Запад, если пользоваться любимой метафорой католиков, начал дышать одним легким. Попросту говоря, начал задыхаться, ослабляя организм застойными явлениями. Дальше – больше. Поработив все нации, кроме России и Китая, но ничего от них не почерпнув, «просвещенный мир» окончательно окреп в своей «самодостаточности», убедил себя в том, что он и только он является идеальной моделью для всех. Запад не слышит критики извне, а критика внутренняя становится все более шаблонной и зашоренной. Одиночество усугубляется…»

«Нередко светские люди спрашивают, почему Православная Церковь не приспособляется к современности – не упрощает богослужение, не ставит скамейки в храмах, не «облегчает» свое духовное послание. Словом, не становится удобной для духовно расслабленного (то есть, по Евангелию, парализованного) человека. Некоторые до сих пор считают, что именно так можно привлечь людей в храмы.

Западный опыт ясно показывает обратное. Либеральные протестантские деноминации, а отчасти и Католическая Церковь, стремительно теряют паству и духовенство именно потому, что они стали слишком облегченными, слишком комфортными, слишком приспособленными к капризам публики. Некоторые воспринимают их просто как место, где можно расслабиться, послушать приятную музыку, попить чая с друзьями. А значит, и потребовать, чтобы чашки были поновее, музыка поинтереснее, а богословское учение – побесконфликтнее. Чтобы никто не пробудил ненароком совесть. Но в итоге в таких церквах становится пусто – в самом деле, отдыхать и расслабляться лучше на пляже или в кафе. Но вот удивительная вещь: в некоторых местах на Западе, где пытаются вернуться к долгой и молитвенной службе, где практикуются древние песнопения, где есть общинная жизнь – людей много. Пример – аббатство Сильванес на юге Франции, куда стекается множество народа на длинные торжественные мессы, совершаемые при общем пении в древнем стиле.

Все-таки в храм люди по-настоящему идут не тогда, когда им хочется приятно развлечься. В Церковь приходят, чтобы разрешить острые жизненные проблемы, а не забыть о них. Приходят, желая изменить греховную жизнь, преобразить свое сердце. Христианства не может быть без подвига, без пробуждения совести, без отсечения своей воли ради воли Божией. Люди понимают это. И идут туда, где им говорят нелицеприятную правду, где предлагают горькое, но действенное лекарство».

«Грех всегда разрушает, всегда делает человека несчастным. Даже если кажется поначалу привлекательным, даже если приносит на время удовольствие, «возвышает» перед другими людьми, позволяет забыться, загнать внутрь проблемы, ослепить совесть. Страсть – это ведь страдание. По-славянски это слово так и переводится. Не случайно некоторые закоренелые грешники пытаются надрывно показать окружающему миру, что они якобы счастливы и довольны собой. Отсюда все эти парады геев и проституток, пропаганда наркотиков и азартных игр, романтизация преступности. Не обманывайтесь: счастливому человеку незачем постоянно кричать о своем счастье на всех углах.

На самом деле на исповеди я ни разу не встречал счастливых гомосексуалистов, бандитов, пьяниц, наркоманов, проституток. И молодежь нужно не пугать адскими муками, а просто почаще показывать ей результат греха – людей, разрушенных телесно и духовно».

«Апостол говорит: “Женщина – сосуд немощнейший” (Первое послание апостола Петра, глава 3, стих 7). И не только в физическом смысле. Ее призвание быть хранительницей очага и воспитательницей детей, с одной стороны, жизненно важно для семьи и общества, но с другой – может быть сильнейшей сдерживающей силой любых высоких порывов. Посмотрите, как именно матери и жены удерживают многих от достойных, но рискованных поступков. И настаивают на том, что нужно прежде позаботиться о себе и о «близких». Причем в ход идет весь арсенал тяжелой психологической артиллерии. На Западе, где во многих христианских общинах был фактически отвергнут и осужден апостольский принцип «жены в церкви да молчат» (1 Кор. 14. 34), восторжествовали культ гуманности и пацифизм, делающие христиан вечно аморфным, обреченным на поражение сообществом.