– Готовился, господин директор. Над учебниками сидел.

– Никуда не отлучался?

– Нет, что вы!

Игнат замотал головой.

– Сидел целыми вечерами. Случалось, и допоздна.

– А ночами?

Игнат промолчал, но я видел, как его взгляд испуганно метнулся в сторону.

Директор неожиданно ударил кулаком по столу – так, что тяжелое пресс-папье с грохотом подпрыгнуло.

– Отвечать! – рявкнул он.

– И ночами сидел, – не выдержал Игнат. – Я уж ему говорил, чтобы отдохнул. А он ни в какую. Способность надеялся взять, глаз не смыкал.

– Какую способность? – не выдержав, удивленно спросил я.

Директор бросил на меня грозный взгляд, но промолчал.

– Магическую, – не поднимая головы, пробубнил Игнат. – Возьму, говорит, Путь и способность открою. Хотел порадовать Игоря Владимировича. Что тот в него поверил, значит…

– Сколько он не спал? – отрывисто спросил директор. – Две ночи, три? Сколько?

– Неделю, – убитым голосом ответил Игнат. – Днем в госпитале пропадал, а ночами за книжками сидел. Говорил я ему…

– Так я и думал! – удовлетворенно заявил Николай Горчаков. – Неделю без сна – да какой дар это выдержит? Решил всех удивить, мальчишка! Способность взять!

Он круто повернулся к директору:

– Ваше счастье, что не я платил за его учебу. Я бы через суд взыскал с вас деньги! Но теперь пусть с вами разбирается его сиятельство граф Воронцов.

Он бросил насмешливый взгляд на деда.

– Ты уволен, – побагровев, прорычал директор Игнату. – Немедленно собирай свои вещи и выметайся за ворота! Чтобы через час духу твоего здесь не было. Вон!

Губы Игната затряслись. Ничего не отвечая, он повернулся к дверям и поплелся из кабинета.

– Игорь Владимирович, я на минуту! – шепнул я деду и вышел вслед за Игнатом.

– Игнат, постой!

Я напрасно спешил – старик и не собирался никуда уходить. Схватившись за сердце, он прислонился к стене возле кабинета директора. Губы Игната дрожали, наливаясь синевой.

Я подхватил его под руку.

– Ну, что ты, Игнат! Что ты, успокойся.

– Как же так, Александр Васильевич? – прошептал Игнат. – Я ведь двадцать лет здесь прослужил. За вами, мальчишками, приглядывал.

– Ты дыши, Игнат, дыши, – оглядываясь по сторонам, сказал я.

Неподалеку от двери кабинета стояла деревянная скамья без спинки. Сидя на ней, провинившиеся лицеисты ожидали вызова к директору. Скамья была до блеска отполирована форменными брюками.

И мне приходилось сидеть на ней в мучительном ожидании – сильно влетит, или пронесет на этот раз.

Я чуть ли не силой довел Игната до скамейки, усадил и сам сел рядом.

– Неужели Иван Николаевич из-за меня пострадал? – отчаянно глядя в пол, спросил старик.

– Нет, Игнат, – твердо ответил я. – Тут дело в чем-то другом. Говоришь, он способность хотел взять? Значит, был сильным целителем?

– Отменным, Александр Васильевич. Я как-то стакан уронил по глупости, кинулся осколки подбирать и руку поранил. Кровь рекой потекла, ладонь до кости рассадил. Так Иван Николаевич мне в ее в минуту залечил. Вот, смотрите!

Игнат протянул мне ладонь. Поперек ладони шел неровный белый шрам.

– И кулак сжимается.

Игнат сжал костлявый кулак, показывая, что мышцы и сухожилия работают.

– И шрам Иван Николаевич обещал убрать, попозже – как научится.

Для целителя, еще не получившего свой Путь, такое мастерство было удивительно.

– Да я и так похожу, со шрамом, – торопливо добавил Игнат. – Что мне сделается? Работает рука, и ладно.

– Больно было? – сочувственно спросил я.

– Больно, – кивнул Игнат. – А как Иван Николаевич лечить взялся, так боль вмиг прошла. Золотые руки у него, и дар сильный.

– Вот, видишь, – улыбнулся я. – Значит, не мог он себя до магического истощения довести. Целитель, в первую очередь, себя лечит. Это само собой получается. Организм сначала себя бережет, а потом на других силу дает.