Подойдя к окну, Августа рассеянно оглядела сад, раскинувшийся вокруг их городского особняка.

– У нас с Грейстоуном нет абсолютно ничего общего. По всем современным вопросам наши мнения расходятся. Надеюсь, тебе известно, что ему глубоко отвратительны независимые и свободолюбивые женщины. Граф дал мне это понять совершенно ясно. А ведь он даже не догадывается, чем еще я занимаюсь, иначе, мягко говоря, не обрадовался бы.

– Не думаю, чтобы лорд Грейстоун расстраивался по какому-либо поводу. И в любом случае уверена, что ты ведешь себя достойно, чем бы ни занималась.

Августа поморщилась:

– Ты слишком великодушна, дорогая. Поверь: совершенно исключено, чтобы Грейстоун пожелал сделать мне предложение!

– Но тогда почему же он просил твоей руки?

– Он ее и не просил, – мрачно заявила Августа. – Я просто уверена, что он имел в виду не меня: произошла чудовищная ошибка. Он, несомненно, просил твоей руки.

– Моей? – Чашка в руках Клодии звякнула. – О господи! Вот это точно невозможно!

– Как раз наоборот. – Августа сосредоточенно нахмурилась. – Я много думала, и теперь вполне ясно представляю, как подобная ошибка могла произойти. Грейстоун явился сюда сегодня днем и, разумеется, попросил руки мисс Баллинджер. Вот дядя Томас и решил, что граф имеет в виду меня, поскольку из нас двоих я старшая.

– Ну, знаешь, Августа, я, право, сомневаюсь, что папа настолько рассеян!

– Ну, это-то как раз возможно. Ты же знаешь, дядя Томас вечно путает нас с тобой. Только вспомни, сколько раз он меня называл Клодией. Он порой настолько погружается в свои исследования, что вообще о нас забывает.

– Ну, это случается не так уж часто…

– Однако, согласись, все же случалось, – не унималась Августа. – А при сложившихся обстоятельствах, когда он, без сомнения, очень хотел наконец выдать меня замуж, в этом нет ничего удивительного. Бедный Грейстоун!

– Бедный Грейстоун? Да нет, скорее весьма богатый. По-моему, у него имения в Дорсете…

– Я говорю не о его финансовом положении, – нетерпеливо оборвала ее Августа. – Дело в том, что завтра он прочтет в газетах объявление о помолвке и, почувствовав себя пойманным в ловушку, придет в ужас. Нет, надо немедленно что-то предпринять!

– Но что здесь можно поделать? Уже почти девять, и через несколько минут мы отправляемся на прием к Бентли.

Августа с мрачной решимостью стиснула зубы:

– Я должна ненадолго заглянуть к леди Арбутнотт.

– Ты что, опять поедешь в «Помпею»? – В голосе Клодии слышался слабый упрек.

– Да. Не хочешь ли поехать со мной?

Августа уже не раз предлагала это Клодии, поэтому знала, каков будет ответ.

– О господи, нет! Уже одно название вашего клуба должно настораживать. Ну надо же: «Помпея»! Не слишком прилично вела себя дамочка! Нет, Августа, на мой взгляд, ты слишком много времени проводишь в этом своем клубе.

– Клодия, пожалуйста, давай сегодня обойдемся без нотаций.

– Я знаю, как ты привязана к леди Арбутнотт, любишь бывать там, но тем не менее действительно подумываю, не повлиял ли образ Помпеи на пробуждение в твоей крови определенных черт нортумберлендских Баллинджеров. Тебе бы следовало как-то подавлять неуместные всплески импульсивности и безрассудства, особенно теперь, когда ты уже почти графиня Грейстоун.

Августа, прищурившись, посмотрела на очаровательную кузину. Временами Клодия удивительно напоминала свою мать – этакая воскресшая леди Пруденция Баллинджер.

Леди Пруденция, тетушка Августы, написала несколько популярных воспитательных книг для девочек. Назывались они примерно так: «Советы юным леди о правилах поведения в обществе», «Руководство по развитию способностей у юных леди». Клодия явно намеревалась последовать примеру своей знаменитой матушки и добросовестно работала над рукописью «Путеводитель по стране полезных знаний для юных леди».