Проводив незнакомца до дивана, Слава устало опустилась в кресло напротив. Появилась возможность рассмотреть гостя чуть более внимательно. Тот, положив локти на подушку, тоже разглядывал Славу. В зале на несколько секунд повисла напряженная тишина, в которой каждый из них пытался решить, что делать дальше.

2. Иглы, зеркала и секреты

– Так ты, значит, Мирослава, девочка с фотографии? – нарушил молчание парень.

Он лежал на животе, опустив щеку на скрещенные перед собой руки. Старенький дедушкин диван оказался маловат ему, и парню пришлось свесить ноги с края. Вечная проблема высоких людей, которая обошла Славу стороной с ее ростом чуть выше среднего.

– Просто Слава, – отозвалась она, едва не скривившись от звучания полного имени, которое обрело небывалую популярность в последнее время и потому невероятно ее раздражало. – А ты?

– Януш.

– Что за имя? Немецкое?

– Польское. Родители переехали в Смоленск… много лет назад.

Волнение из-за недавней операции и пережитого потрясения потихоньку проходило, и теперь никто из них не понимал, как себя вести. Незванный гость вел себя настороженно, словно присматривался. Размышлял, стоит ли ей доверять. Слава не винила его. Понимала.

Она с большим подозрением, хоть и без страха, относилась к незнакомым людям, не торопилась переводить их в разряд знакомых, да и в принципе общение не было ее коньком. Окружающие частенько видели в ее манере высокомерие и грубость, хотя она всего лишь пыталась быть честной с самой собой и всеми остальными. Если кто-то не нравился ей, она не стеснялась об этом заявить. А уж то, что в последнее время людей, которые нравились ей, становилось все меньше и меньше, своей проблемой она не считала.

Пауза затянулась, и когда стало понятно, что Януш не собирается рассказывать семейную историю и что он не из тех, кто с легкостью идет на контакт, Слава протянула:

– Ясно.

Что еще тут скажешь?

– Виктор Иванович много о тебе рассказывал, – заметил Януш.

– Правда? И что же? Кто ты вообще такой?

Этот вопрос давно крутился в голове, но только теперь появилась возможность уделить ему внимания чуть больше. Поспешное решение впустить незнакомца в квартиру внезапно начало беспокоить.

Полнейшее безумство. Никто в здравом уме не стал бы делать того, что сделала Слава, а на вопрос “почему” она и самой себе не смогла бы дать четкого ответа.

– Я понимаю, как все это выглядит, и мне жаль. Но я не знал о его смерти. А кроме него мне больше не к кому было идти.

Слава поджала губы и прищурилась. Интересно, как давно дедушка переключился с лечения животных на помощь людям? Возникло предположение, что он связался то ли с какой-то бандой, то ли с непонятной организацией. Хотя, может, парень был единичным случаем, каким-то давним знакомым. Слава не удивилась бы, что это так. Вполне в характере деда – помогать всем, кто просит помощи.

Удивительно, что, сидя с незнакомцем в одной комнате, она не чувствовала страха, хотя ситуация вполне располагала. Должно быть, сказывались ее старые связи с компаниями людей, которых в обществе принято называть “плохими”. Теперь же они остались в далеком прошлом вместе с юношеским духом бунтарства.

– Мы с Виктором Ивановичем знакомы много лет, – снова заговорил Януш. – Он был хорошим человеком и я многим ему обязан. Мне не хочется доставлять тебе беспокойство, и, если позволишь, я немного приду в себя, а потом уйду отсюда.

– Ладно. А как вы познакомились?

– Он иногда заходил в наш детдом. Помогал чем мог. – Печальная улыбка появилась на его губах. – Научил меня играть в шахматы.

В голове словно щелкнуло, всплыли обрывки телефонных разговоров с дедом. Слава изумленно приподняла брови.