И правда, Женевьева задрожала, когда Жак назвал предполагаемого покупателя, и еще больше разволновалась, когда Жак рассказывал все подробности. Смертельная бледность покрыла её лицо, нервная дрожь пробежала по её телу и глаза наполнились слезами.

Она смотрела на Жака, беспокойно спрашивающего у неё об этом волнении, и не знала, что ему отвечать.

Аббат пришел к ней на помощь.

– А, я понимаю, что это значит, моя добрая Женевьева, – сказал он, наклонясь к ней, – вы испугались, что Жака позовут к регенту… В эту минуту у вас говорит сердце матери. Вы должны радоваться, что вашему сыну, начинающему художнику, открывается такая блестящая дорога. Вы боитесь, чтобы Жаку не повредил воздух, которым дышат в Пале-Рояле, вы страшитесь за неизбежные для него столкновения. Дорогая моя, есть много правды в том, что говорят о регенте, но есть много лжи. Во всяком случае, правда то, что он имеет вкус, этого никто не оспаривает, и он покровительствует искусству. Что же тут дурного, если у нашего Жака будет могущественный покровитель в лице его королевского высочества герцога Орлеанского. Вы боитесь, что его там удержат силой? Умная овечка не позволит волку себя похитить! Она знает, как вернуться в стадо. К тому же, как ни говорят о волке Филиппе Орлеанском, у него доброе благородное сердце и он может быть великодушен с овечкой. Я вас успокоил, моя добрая Женевьева. Вы не сердитесь на меня, что я способствовал тому, чтобы регент как-нибудь пригласил вашего сына во дворец и сказал бы, протянув ему руку: «У вас есть талант, молодой человек, я позабочусь о вашей будущности». Слезы полились из глаз Женевьевы, но она уже не дрожала, не бледнела и только улыбка играла на её лице.

– Я безумная, аббат, – отвечала она, – простите меня! Все, что вы ни сделаете – хорошо! Дай Бог, чтоб ваши надежды исполнились, и регент стал покровителем Жака!

Едва Женевьева закончила эту фразу, на пороге мастерской явилась Гильомета:

– Сударыня, мадемуазель Эдме стоит внизу и спрашивает: можете ли вы ее принять?

Эдме – молодая девушка, которую, как аббат Морин рассказывал аббату Дюбуа, Жак Фойоль и граф де Горн, шесть недель тому назад, спасли от нападения воров, когда она возвращалась домой со своей теткой госпожой Леклерк.

Госпожа Леклерк и её племянница, спасенные от воров, горячо благодарили своих избавителей и просили нас как-нибудь зайти к ним в магазин, когда они будут на улице Бок.

Хотя граф де Горн был тронут этими просьбами, но он мало об них думал и на протяжении шести недель заходил к ним пару раз на десять минут.

Жак поступил иначе. На другой же день, после ночного приключения, он отправился узнать о здоровье тетки и племянницы. Они долго разговаривали. Узнав, что молодой живописец живет неподалеку от них на набережной Театен вместе со своей матерью, они просили позволения прийти в воскресенье к Женевьеве Фойоль.

Аббат Морин, которому было известно о приключении, собрал сведения о тетке и племяннице Леклерк. Сведения были удовлетворительными. Госпожа Леклерк была добрая и честная вдова, – она взяла к себе свою сиротку племянницу Эдме, воспитала ее, работая за двоих.

Жак объявил тетке и племяннице, что его мать и его добрый друг аббат Морин ждут их.

Они пришли в следующее воскресенье и затем не пропускали ни одного праздника, чтобы не зайти в гости.

Но Эдме, кроме воскресения, всегда находила предлог уйти из магазина и несколько раз в неделю бывала у Женевьевы.

Недоволен был только пятнадцатилетний крестьянский мальчик Викторин Каше, который всегда провожал Эдме на набережную Театен, в знакомый нам домик и потом ждал ее у дверей.