– Ты б, голубь, уважил старика, по тропке спустился к реке, принес бы мне водицы испить.
И откуда только взялся?!
Иван глянул на него, поклонился, как отец с матерью учили, и сказал со всем почтением:
– Живо сбегаю, дедушка. Да только не в горсти же нести?
– Зачем в горсти? – усмехнувшись в белые усы, ответил дед. – Вот тебе ковшик. Осилишь его сюда дотащить?
Ничего Иван не ответил, лишь из-под бровей обиженно глянул, взял березовый ковш, спустился к воде, зачерпнул… а поднять-то не может! Тянет, аж руки выламываются – а толку нет, ковш будто увяз, не сдвинуть, и все тут.
– И впрямь, я вижу, силенок ты еще не набрался! – потешается старик.
Ивана как прорвало, ковш бросил, кулаки сжал и вверх по тропке кинулся. А старик уже… на другом берегу Днепра стоит, хохочет, за живот держится.
– Уж не биться ли ты со мной удумал, парень?
И, что самое обидное – ковш уже у деда в руках, и полон воды! Тут у Ивана сердчишко-то и упало, понял – не простого старичка он встретил. И встреча эта неспроста.
– Не суди меня, дедушка, не со зла я! – бухнулся он на колени. – Вот те крест, не со зла!
– Ну-ка, ну-ка, – старец, как и не пропадал никуда, снова стоял рядом. – Ты с коленок-то встань, чего штаны протирать! Что ковш из воды не поднял – в том промашки нет – ты этим ковшом весь Днепр зачерпнул, того никакой дружине не осилить. Давай, вставай! И ни перед кем боле коленей не гни! Воину то не пристало!
– Так то ж воину, а я… – Иван всхлипнул от жалости к себе, пытаясь сообразить, как это одним ковшом можно зачерпнуть огромную реку. Но спросить не решился, уж больно странным, да что там, чародейным дохнуло от седобородого незнакомца. О таких ему доводилось только в сказках слышать, тех, что мать когда-то на ночь рассказывала.
– Что ж, парень, никто воином не рождается. Да и не всякому им быть. Но если уж ты родился зубастым, как хорт, то уж, видать, судьба тебе на роду загодя все присудила.
– Откуда, дедко, ты про зубы знаешь?! – ахнул он. Но старец лишь усмехнулся, будто отрок что-то несусветное спросил.
– Так я много чего знаю! И о том, как ты на Сечь просился, да отлуп получил, мне тоже ведомо. Так что, коли желаешь, помогу я тебе.
– Только того мне и надобно! Вот как бог свят! – Иван перекрестился, выдернул из-под рубахи крест и для верности поцеловал его.
– Да вижу я, вижу, не мельтеши! Только ты бы не спешил, ведь не знаешь, через что пройти придется.
– На все готов! – снова перекрестился Иван. – Что скажешь, все приму!
– Много вас, заполошных, об том твердило, да немногие затем с порога на попятную не пошли!
– Я не пойду на попятную, хоть режь меня!
– Для чего ж резать? Да только всему свой черед. Идем. – Старик поманил его за собой и в один миг оказался на высоком берегу.
– А как величать тебя, дедушка?
– Зови Всеславличем, не ошибешься.
И вот теперь Иван стоял, накрепко привязанный к дубу, чувствуя, как исконная сила земли, поднимаясь от корней, наполняет могучее дерево, и то щедро делится с ним. Пожалуй, сейчас он чувствовал себя даже сильней, чем прежде, когда носился с такими же мальчишками в родной Мерефе, да на палках дрался, вспоминая отцовские поучения.
А теперь и вовсе хорошо: днепровская вода нахлынула, отгоняя жаркую погибель и утоляя жажду. Злые мухи, густым роем собравшиеся полакомиться его потом, разлетелись с негодующим жужжанием.
– Ну что, хлопец, жив? – насмешливо спросил дедка.
– Да, – одними губами прошептал Иван. – И тебе, Всеславлич, долгих лет.
– Ишь, ты. Ну, это хорошо, коли жив. Не притомился ли еще этак стоять?
– Коли надо, так и еще постою, – хрипло выдохнул отрок.