Господи, я даже не рассчитывала на подобную щедрость.

— Спасибо, — прошептала в ответ.

И сжала руку доброй женщины.

— Вы спасли мою жизнь. И, возможно, жизнь моей дочери. Спасибо. Как вас зовут?

— Надежда, — отозвалась та с печалью во взгляде.

— Надежда… Спасибо вам…

Женщина обхватила мои трясущиеся плечи и внимательно посмотрела прямо в глаза:

— Там, — указала рукой нужное направление, — в ограде есть щель. Ты пролезешь. — она кинула взгляд на часики на руках. — До того, как здесь пройдет охранник есть еще десять минут. Успеешь.

Я только трясла головой, давая понять, что слышу ее.

— Дальше сама разберешься, — выдохнула Надежда и перекрестила меня. — Беги, девонька. Беги быстро. Потому что, если догонит, не пощадит.

И я побежала. Так быстро, как только могла…

18. 17

Как добежала до высоких прутьев металлического забора – не помню. Один из них был отогнут, образуя расщелину. Я нашла ее быстро.

По пояс утопая в сугробе – нащупала ногами подспорье и взобралась на него. Теперь с сожалением вспоминаю тот мокрый декабрь с лужами и промозглым дождем. Загородом все завалено снегом, и сейчас он моим голым ногам и драным ботинкам совсем не соратник.

Руки околели. Сердце молотило раздроблено, через удар.

Оглянулась на особняк второпях – обзорная стена как раз задняя. Здесь мало окон, и все они не горят. Уже спустя миг я краем глаза словила, как вспыхивает отражение в одном из окон на другой стороне.

— Пуговка… — прошептала онемевшими от страха губами. Эта в ее комнате зажглось освещение.

Я вспомнила дрожащие губки малышки, и ее строгий обиженный взгляд. Сердце будто когтями в клочья порвали.

Замерла на секунду. А затем тихо произнесла:

— Прости меня, крошка. Я нужна своей дочери.

И перемахнула через щель, оказавшись на другой стороне.

Бежала долго, легкие горели огнем.

Не знаю, гнался ли кто-то за мной, но пропажу наверняка уже успели заметить. Когда я вылетела на трассу – было почти утро.

Вылетела, и тут же угодила под колеса какой-то машины.

Кубарем покатилась на обочину другой стороны.

Машина со свистом затормозила на скользкой дороге.

А я лежала в сугробе и ошарашенно глядела на небо. Доли секунды. Даже понять не успела, что именно произошло.

— Эй! Живая? Живая?!

Меня кто-то теребил за плечо. Сморгнула поспешно. Раз. Другой. Третий. Попробовала привстать. Рука нещадно саднила. При ударе упала как раз на нее.

— Встать можешь? А говорить? — пытливый голос все спрашивал и спрашивал о чем-то меня.

Наконец увидела его обладателя. Престарелый мужчина в шапке ушанке склонился надо мной, разглядывая внимательно.

— Могу… — прохрипела я жалобно. У него явно от сердца отлегло в этот момент.

— Господи, я уж думал, насмерть тебя зашиб! — воскликнул в сердцах. За руку меня потянул и помог на ноги встать. Аккуратно, бережно даже, отряхнул куртку и забитые снегом ботинки.

— Матерь божья… — прошептал, когда увидел, что на мне нет даже штанов. Лишь длинная куртка, домашнее платье, а обувь на босу ногу надета. — Ну-ка, быстро в машину садись.

Я отрешенно взглянула на старый советский автомобиль. Сверху, на крыше привязана елка.

Новый год же через пару дней… Я уже завтра должна была ехать к сестре, чтобы всем вместе справить его…

Поехала. Да.

Втянула морозный воздух поглубже.

Дед почти силой меня в машину к себе затолкал. Печку включил. Ладони мои ухватил и растирать начал. Попыталась руки освободить, но тот строго, по-отечески, на меня посмотрел, и я перестала сопротивляться.

— Куда спешила-то так?

Потупила взгляд. Но призналась. Сообщила куда именно надо.

— Ну… удачей трудно назвать, — отозвался мужчина. — Но я, вообще-то, тоже туда еду. Подвезу, — и поразмыслив с секунду, добавил опасливо: — Если хочешь, конечно.