— Спасибо за любезность, — мурлычу.

— Я уступаю только потому, что от тебя пахнет вином. Не мни о себе много, — подает руку.

Арман нажимает какие-то кнопки на кодовом замке ворот. Следую за мужчиной во двор. Здесь очень темно, разглядеть весь масштаб владений у меня вряд ли получится. По крайней мере, ночью. Только трехэтажный дом, облицованный светлым мрамором, выделяется на фоне общего мрака. Ни в одном из окон не горит свет.

— Я всегда считала, что у олигархов куча прислуги, а здесь ни души.

— На выходные я отпускаю весь персонал к семьям.

Возле крыльца срабатывает датчик движения, и над входной дверью вспыхивает лампа. Так интересно. Когда мы с Арманом встречались впервые, он ничего не рассказывал об особняке, а пригласил меня в отель.

— Нина говорила, что ты не так давно вернулся из Каира, — осторожно выясняю. — Красивый выбрал дом. Внушительная покупка.

— Особняк в России у меня уже много лет, — отпирает дверь и отходит в сторону, пропуская меня вперед. — Добро пожаловать, Аверина. — Весь первый этаж почти без перегородок и стен. Вдалеке одиноко горит торшер. — Можешь не разуваться, — произносит Арман и, шагнув за порог, прикрывает дверь.

Оказавшись в доме, Хакимов обгоняет меня и расслабленно шагает по большой комнате, служащей местом для приема гостей и вечернего отдыха. В особняке олигарха армейский порядок, чистота.

— Алис, может, выпьешь чего-нибудь?

Хакимов насильно притащил меня в дом и теперь пытается казаться гостеприимным?

— Воды, пожалуйста, — доброжелательно отвечаю я.

Арман на мгновенье призадумывается, будто складывает в голове новую поведенческую формулу, а после, буркнув что-то, указывает мне на диван.

Послушно топаю каблуками к мягкой зоне.

Вообще, обстановка в особняке Хакимова красивая, но уж очень холостяцкая. Если диван, то дорогой, но без всякого пледа или подушки. Если журнальный столик то без единой пылинки, и пустой. Здесь вся мебель по предназначению без дополнительных элементов уюта. Для меня, любительницы собирать все от напольных ваз моей прабабушки до фигурок из Киндеров Златы, дом Хакимова кажется пустоватым.

Спустя минут пять Арман возвращается ко мне, держа в одной руке бутылку игристого, а в другой бокалы.

Удивленно приподнимаю брови, но молчу и наблюдаю, как мужчина разливает напиток по фужерам.

Абсолютно спокойно усаживается близко со мной, не лапает, но умещает руку на спинку дивана за моими плечами.

— Вода в холодильнике закончилась.

— Бывает, — притворяюсь, что поверила, и вижу, как Хакимов берется за тонкую ножку бокала и подносит его мне.

— Если честно, я не сторонница алкоголя, — забираю напиток, но не делая ни глотка.

— Разве?

Мужчина тоже не пьет. Он хочет сохранить ясность ума и холодный рассудок.

И я, обернувшись к Арману сначала пугаюсь, замечая в блеске его темно-карих глаз нехороший огонь. Но взгляда не отвожу, а продолжаю гореть в нем, проникаюсь, так что чувствую под кожей реальный жар. Я не поддаюсь жесткости, с которой олигарх смотрит на всех. И на меня в том числе.

Мне бы и хотелось шарахнуться, но уже слишком поздно. За всей этой несокрушимой броней лидера я заметила, что на душе Армана все еще лежит камень. Тяжкий груз много лет терзает мужчину, от которого вряд ли Хакимов избавится сейчас, но может облегчить свое состояние известным уже способом.

Он начал думать о нем еще с момента ночного звонка, по дороге в клуб и когда впускал меня к себе в дом.

Быть может, головой Хакимов и забыл меня, но его тело до сих пор помнит, как это случилось у нас раньше. Когда Арман был свободен от всяческих обязательств, и я не требовала ничего взамен, оставаясь с мужчиной на ночь. Но теперь все иначе.