Мэтт с трудом заставил себя оторвать взгляд от кастрюль, мысленно отключил обоняние и уставился на хозяйку. Это что, ловушка? Неужели это Пэтси посоветовала ей приготовить ужин специально для него, чтобы обольстить?

– Смотря что у вас на ужин, – отозвался он, изо всех сил притворяясь равнодушным. Благодаря «особому» гамбургеру, недавно съеденному у Рут Энн, это ему удалось.

– Голуби. Я купила их у человека, который живет здесь по соседству.

– У старика Шелби, значит. – Мэтт удивленно раскрыл глаза. Сварливый старикан выращивал голубей и сбывал их в шикарный ресторан округа Колумбия. Насколько знал Мэтт, жители Кэлберна никогда не готовили голубей и в рот их не брали.

– Да, так он и сказал. Он замечательный и такой вежливый!

– Шелби?! – потрясенно прошептал Мэтт. За теми, кто вторгался в его владения, старик гонялся с дробовиком.

– Вы любите голубей? Или вы вегетарианец?

– Смотря что Пэтси кладет в свой рулет, – объяснил Мэтт, и Бейли ответила ему вежливой улыбкой, не понимая, в чем соль шутки. – Да, – наконец подтвердил он. – Голубей я люблю.

«Наверное», – мысленно прибавил он.

– Вот и хорошо, – откликнулась она, направляясь к огромному холодильнику в блестящем корпусе из нержавеющей стали и вытаскивая из него фаянсовую посудину, прикрытую пищевой пленкой. – Сейчас только поджарю печенку, и можно ужинать.

– Ладно, – пролепетал Мэтт. Еще и печенка. – Чем-нибудь помочь?

– Вы не возражаете, если мы поедим на свежем воздухе? Здесь в доме… – Она замялась и неопределенно взмахнула рукой.

– Темно и мрачно, – закончил он и улыбнулся, глядя сверху вниз на ее макушку. Жареная печенка? Голуби? Яблоки и имбирь? Что же тогда имела в виду Пэтси? Или вдовушка таким образом намекает, что секса у них не будет? Но если роскошный ужин – это не прелюдия к сексу, тогда… – Что, простите? – Задумавшись, он не расслышал ее. Во рту еще сохранялся восхитительный привкус джема, от которого, как ни странно, притупился слух.

– Там, где стоит обеденный стол, есть приборы. Вы не могли бы принести их?

– Конечно. – И Мэтт почти бегом бросился в соседнюю комнату к буфету, в ящиках которого разыскал ножи, вилки и матерчатые салфетки. Прибавив к ним скатерть, подсвечники и свечи, он двинулся со своим грузом через кухню, но, увидев, чем занята хозяйка, застыл. Она выкладывала какие-то маленькие аппетитные красные штучки на тарелки с чем-то напоминающим кусочки разделанного цыпленка.

– Что это? – вырвалось у него.

– Маринованный виноград. Но если вы не любите…

– Нет! – выпалил он сорвавшимся голосом и смущенно прокашлялся. – То есть я хотел сказать, что выглядит аппетитно. Мне наверняка понравится. Наверное, это лучший маринованный виноград, какой… в общем, я пойду отнесу все это.

Оказавшись за дверью кухни, Мэтт завел разговор с самим собой: «Так, Лонгейкр, спокойно! Не выставляй себя на посмешище. – Постелив скатерть на землю, он расставил подсвечники. – Держи себя в руках, не пори горячку. Веди себя пристойно: за кусок печенки ты не продаешься!» И он невольно рассмеялся.

– Значит, и вы тоже, – сказала Бейли, ставя на скатерть две полные тарелки.

Мэтт во все глаза уставился на еду: хозяйка приготовила из жареной печенки паштет, намазала его на тосты, увенчала кусочками голубиного мяса и рассыпала вокруг маринованные виноградины. В качестве гарнира предлагался салат, и не какой-нибудь безвкусный, из почти белого латука, какой готовила не только Пэтси, но и весь Кэлберн, а сочный, из темно-зеленых и красных, гладких и курчавых листьев.

– Что я тоже? – наконец выдавил Мэтт, только теперь сообразив, что стоит на коленях, словно кается.