– Тебе какое дело? – придумывала я, что делать дальше – отступить или сражаться за комнату. Пусть и чужую.

Не ночевать же с этим поддельным журавлем.

– Никакого, – опустил он руку, равнодушно пожав плечами. – Зря ты…

– Приперлась в твою комнату! Не переживай. Я уйду.

– Зря приперлась в этот дом, – обернулся он к двери и встал так, словно отгораживал меня от выхода.

– Ну, своего собственного на Рублевке у меня пока нет. Придется тут пожить.

– Тише, – ринулся ко мне парень, имя которого я до сих пор не знала. Только фамилию – Серый. Он не прикоснулся, но был близок к тому, чтобы закрыть мне рукой рот, – не кричи. Здесь кто угодно может услышать тебя. В доме везде камеры.

– Камеры?

– Воронцов-старший следит за всем, что происходит в Каземате, – изобразил он кавычки. – Камеры он ставил изначально, чтобы приглядывать за Аллой, когда она болела. Но теперь он следит за всеми. За Максом, мной, теперь будет и за тобой.

– У тебя паранойя.

– У тебя через пару дней тоже начнется, – обернулся он к распахнутому окну, – летела бы ты к себе домой, Журавлева. Это место не для тебя.

– Мне, вообще-то, год учиться. И домой нельзя сейчас. Там… сложно. И не приставай со своими советами. Без тебя разберусь.

Он встал с кровати. Запрыгнул на подоконник, отгораживаясь от меня занавеской.

– Не верь здесь ничему, Кира из Ни-Но.

– Чему ничему?

– Всему и всем. И мне тоже не верь.

– Ты газон покурил вместо ананасового вейпа? Что за чушь несешь? Скажи лучше, где дверь ко мне в комнату.

– К тебе на первом этаже. С надписью «Выход».

– Ты кто вообще такой? Одногруппник Макса?

– Да.

Я не ожидала, что угадаю так быстро.

– А зовут тебя как?

– Костя.

– Знаешь, Костя! – подскочила я с кровати, обматываясь простыней, бросила в него сырым полотенцем, которое он так хотел вернуть. – Сама разберусь, уезжать или нет. И за какой дверью я буду жить! Если у тебя припадки истерии, могу посоветовать психотерапевта, – говорила я о всех тех, к кому обращались родители.

Возле двери он меня окрикнул:

– Камеры, Кира. Не сильно-то голой щеголяй.

Подобрав с пола его кроссовку, я бросила ею в тугие волны шифоновой занавески. Надо было и дверью хлопнуть, но не хотелось никого будить. Кроме разве что Макса. Пошутить он решил! Разыграть! Еще и Костя Серый с паническими атаками по соседству.

В мире есть вообще здоровые люди или мы все с приветом?!

Было бы странно шарахаться по дому, заглядывая в каждую комнату, мало ли какой там Красный, Зеленый или Желтый гость притаился. Прокравшись обратно к лестнице, я поднялась на этаж выше. Всего-то и нужно одну ночь перекантоваться, а утром Воронцовы-старшие подскажут, где бросить якорь. И чемодан.

Подсвечивая дорогу фонариком мобильника, я аккуратно ступала по мягким ковролинам. Луч иногда утыкался в стены, выхватывая яркие полотна, подсвеченные привычными уже зажженными свечами за стеклами с легким нагаром. Некоторые картины были ростом с меня, другие размером со спичечный коробок.

– Это те, что Воронцова пишет?

Решив рассмотреть их при свете дня, я приблизилась к широким дверям внутри арочного изгиба. Вряд ли кто-то поставит такие витражи в обычную спальню. Шагнув внутрь, оказалась в библиотеке с каминным залом.

Возле камина разлеглись овалами несколько кожаных диванов, хоть вдоль на них ложись, хоть поперек – такие они были огромные. Кожа диванов подо мной мелодично хрустнула. Решив на всякий случай проверить, нет ли здесь никого, я обошла ряды стеллажей по проходам.

Каких только книг здесь не было! И многие на неизвестных мне языках, в потрепанных обложках или украшенные кожаными переплетами с гравировкой. Вдоль стеллажей я заметила приставные лестницы на колесиках и то здесь, то там разваленные стопки книг.