То, что в далеком 1937 году военный заговор реально был с целью захвата власти в стране не вызывает никаких сомнений. Доказательств этому предостаточно. Но все это отнюдь не означало, что заговорщикам хватало внутренних ресурсов поддержки. Им была необходима внешняя поддержка, но надеяться на реальную помощь Запада и США, как это произошло в 1991 году, шансов не было.

Вполне естественно, что главный путчист М. Н. Тухачевский больше всего рассчитывал на свои многолетние связи с немецким Вермахтом. Скорее всего, руководители заговора, как от группы военных, так и от правоцентристского блока ожидали от Бломберга (в 1937 году – военный министр Германии) подтверждения, – если заговорщики сумеют захватить власть в стране, то командование Вермахта поддержит переворот. Гитлер же на этой основе предполагал осуществить свои давние планы и очистить Вермахт от ненужных ему генералов.

Однако, события развивались совсем другим путем, которые мы должны рассмотреть, вернувшись в 1956–1961 гг., через призму подлых и лживых мифов, придуманных непосредственно Хрущевым, с целью опорочить имя И. В. Сталина и попытаться скрыть свои многочисленные преступления.

Основные положения обвинений Сталина, которые Хрущев выдвинул еще на XX-м съезде, сводились, главным образом, к двум фальшивым тезисам: сталинские репрессии против армейских кадров, и обвинения Сталина в очень плохой организации и подготовке страны к войне.

По поводу «репрессий против армейских кадров» Хрущев в 1956 году на XX-м съезде высказал следующее мифическое утверждение: «Весьма тяжкие последствия, особенно для начального периода войны, имело то обстоятельство, что на протяжении 1937–1941 годов, в результате подозрительности Сталина, по клеветническим обвинениям истреблены многочисленные кадры армейских командиров и политработников».

А на XXII-ом съезде КПСС тот же Хрущев публично объявил о том, что советские военачальники во главе с М. Н. Тухачевским были арестованы по ложным обвинениям. По его словам, материалы, сфабрикованные в гестапо, германская разведка сумела передать президенту Чехословакии Э. Бенешу, который, в свою очередь, передал их Сталину. Эту версию повторял и Д. Д. Волкогонов. Сталина и его окружение обвиняли в слепом доверии к гитлеровской фальшивке и нежелании поверить Маршалу Советского Союза и другим военачальникам. Однако, уже в беседе с Ф. Чуевым в декабре 1971 года В. М. Молотов выступил как разоблачитель подлой лжи Хрущева: «Мы и без Бенеша знали о заговоре, нам даже была известна дата переворота».

Знал ли Хрущев, готовя к реабилитации бывших руководителей военно-троцкистского центра в РККА, что заговор Тухачевского и его сподвижников в 1937 году отнюдь не был сфальсифицированной расправой И. В. Сталина над «невинными жертвами», а имел место в действительности? Безусловно, знал. Причастность германской разведки к «расправе» Сталина над маршалом Тухачевским – это миф, подлая месть Хрущева! Если бы такие компрометирующие Тухачевского и якобы переданные Сталину документы были, Хрущев извлек бы их из архивов, как один из самых мощных аргументов в своей борьбе с «культом личности» И. В. Сталина. Всё, что он смог предъявить делегатам XX съезда, это была скользкая фраза: «как-то в зарубежной печати проскочило сообщение, будто бы… Этот документ якобы секретный». Ни в представленной Ежову 13 мая 1937 года справке по всем иностранным и внутренним агентурным материалам в отношении Тухачевского, ни в судебном деле нет упоминаний о сфабрикованной абвером фальшивке, якобы на основании которой «легковерный» Сталин начал проводить «массовые репрессии» в Красной Армии, чем будто бы «обескровил» ее накануне войны. Но вот ведь какая незадача – германской фальшивки не было, а заговор был!