Однако обстановка, в которой они расположились, – уютная, доброжелательная – не помешала Маслову, и он продолжил:

– Зацепин, видимо, занимался самыми разными делами, но я сталкивался с ним, с его мнениями только в одной сфере: он являлся крупнейшим специалистом в области прикладной психологии.

– Ну, и что это значит? – поинтересовался Корсаков.

Маслов пожал плечами:

– Могу сказать только о том, что знаю точно: его считали весьма результативным разработчиком методик самых разных и, я бы сказал, необычных…

– Например? – заинтересовался Корсаков.

– Например, методики переговоров с террористами… Там ведь иногда складываются самые разные ситуации. Ты слышал про «стокгольмский синдром»?

– Ну, вроде…

– Напомню в общих чертах: летом 1973 года в Стокгольме преступник захватил банк, взял в заложники его сотрудников, угрожал им смертью. Но полиции удалось банк захватить и всех спасти! Ну, вроде ясно, кто по какую сторону баррикад оказался? Ан нет! После того как заложников освободили, они стали говорить, будто, оказавшись в этой ситуации, они больше опасались полиции, чем того, кто их захватил, понимаешь?

– Не совсем, – признался Корсаков. – Проблема-то в чем?

– Проблема в том, что в середине семидесятых о том, что говорят недавние заложники, простой читатель мог бы узнать только из полицейского отчета, а в наши дни твои коллеги-журналисты, а то и обыкновенные прохожие, зафиксируют такие вот высказывания своими гаджетами и тотчас выложат их на всеобщее обозрение. А наши простые граждане, увидев такие картинки, вполне могут согласиться с такими высказываниями…

– Ну и что? – перебил Корсаков.

– А ты вспомни, как до сих пор вспоминают, например, о Дубровке, когда были захвачены сотни человек! Террористы к этому серьезно и долго готовились, и без жертв такое прекратить невозможно, и это очевидно, а у нас до сих пор чуть что – упрек властям! – Маслов помолчал, потом продолжил уже голосом спокойным: – Это ведь я просто привел один из примеров того, чем занимался Зацепин…

– И ты уверен, что это до сих пор осталось бы актуальным?

Маслов посмотрел удивленно:

– А сам ты этого не видишь? Сегодня каждое событие, даже самое пустяковое, может стать поводом для атаки…

– Атаки? На кого?

– Да хоть на кого, Игорь! Неужели ты сам не помнишь, какая шумиха поднялась после твоего расследования о тех самых таинственных бумажках, которые остались от заговора Ягоды? В твоих публикациях названы только самые заметные имена, а в соцсетевых трактовках – десятки, сотни имен и ни одного доказательства, и шум долго продолжался и при каждом удобном случае возобновится! Так что… – Маслов махнул рукой и продолжил: – Ну, в принципе, это ответ на твой вопрос о занятиях Зацепина, но повторюсь, что сейчас уже невозможно установить подробности.

– Почему?

– Во-первых, потому, что он умер, во-вторых, потому, что это – тайна за семью печатями. Ну, а в-третьих, потому, что легенд о подобном примерно столько же, сколько и правды, и разобраться что где – невозможно.

– Ну, вот ты, как выясняется, знал…

– Нет, Игорь, – возразил Маслов. – Я обо всем узнал только после его смерти, а контактировал я с ним по поводу парапсихологических штучек, которыми тогда интересовался. Познакомил нас кто-то из моих университетских однокашников. Какое-никакое занятие, о котором все могли бы узнать, для видимости у Зацепина должно же было быть, вот он и увлекся парапсихологией. А этой ерундой во времена социализма занимались не только «там», но и у нас. В общем, непростой человек был Савва Никифорович Зацепин, это даже по биографии его ясно…