– П-помогите! Я не понимаю, что со мной такое… – еле выговорил он.

– Мы только отплыли, а тебя уже стошнило? – задал риторический вопрос Владек.

Гном быстро выровнялся и, тяжело глотнув, гордо ответил:

– Да чтобы над гномом взяла верх какая-то там тошнота? Неслыханно!

После этих слов Доври стало так плохо, что он мигом выбежал на палубу, спотыкаясь поковылял к борту корабля и не сдержавшись вырвал. Один из матросов-аверинов заметил, как нездоровится бедолаге. Он подошел к Доври и похлопал того по плечу.

– Пройдет, ты привыкнешь, – молвил он спокойно.

Гном покосился на аверина. Несколько секунд он сверлил его взглядом, полным отвращения, затем отпрянул в сторону. Доври по-прежнему молчал, ни единого слова не слетело с его уст. Они продолжали смотреть друг на друга. В то время, как взгляд гнома выражал непримиримость к новой изменившейся позиции, принятой аверинами, а точнее, недоверие к ней, глаза матроса, напротив, были лишены всяческих чувств. Гном тяжело вздохнул и облокотился на борт судна. Немного подумал и молвил:

– Это… просто привычка, не обращай внимания.

Аверин не ответил, но и не ушел. Доври стало неловко, мысленно он упрекал себя за это.

– Слушай, – продолжил гном, – а обязательно ли кристаллы закидывать в это странное устройство и уничтожать их? Разве нельзя было найти другой способ?

Аверин скрестил руки перед собой и оперся спиной на мачту.

– Я – простой матрос, мне-то откуда знать?

Доври почесал макушку.

– И то верно…

– Но если хочешь, я могу достать тебе один.

Гном с изрядным удивлением уставился на собеседника. Затем его выражение лица поменялось на более сдержанное. «Что я творю? – задавался он вопросом. – Прошу у аверина кристалл, а он собирается мне любезно его преподнести? Проклятье! Я не могу… Не могу противостоять, я хочу еще раз увидеть мерцание всех цветов, хочу коснуться…»

Доври выпрямился и с чувством собственной важности произнес:

– Да, будь добр. В долгу не останусь.

Миновал день, а может, и два, аверин сдержал данное им обещание – стащил один маленький кристалл и принес его гному не в самое подходящее время – тот спал. Но решив, что откладывать на потом нельзя, матрос разбудил Доври и протянул тому кристалл. Даже заспанными глазами все еще пребывающий в полудреме гном узнал мерцание запретного богатства. Он аккуратно взял кристалл и стал с трепетом разглядывать его. Чем больше Доври вглядывался в природную красоту необрамленного камня, тем отчетливее слышал в голове голоса своих братьев. Они говорили, как велико было стремление Доври научиться ковке лучших доспехов и как ничтожно по сравнению с его мечтой проклятье кристаллов. Желание владеть заветными сокровищами действительно контролировало Доври меньше, чем остальных, но все равно так же, как и все гномы, он был наделен этим прирожденным изъяном, порочащим его силу воли.

– Да… – вздохнул он. – Как же все-таки я ненавижу эти блестяшки, да вот люблю сильней, – по щеке Доври покатилась слеза.

Аверин молча смотрел на гнома, глаза его выражали некоторую озадаченность и даже долю сострадания. Вытерев слезы своей длинной бородой, гном молвил, посмотрев аверину в глаза:

– Спасибо тебе от всего сердца.

В этот момент Доври совсем был не похож на приземистого и мускулистого воина, скорее, на маленького, сгорбленного старичка. Лицо матроса выражало смешанные чувства, он не знал, что ответить, не был уверен в том, нужно ли было вообще что-то говорить. Аверин лишь кивнул и удалился, оставляя гнома наедине с его анафемой.

Герои плыли несколько невыносимо долгих недель на своем необычном судне. Вся команда без исключения была утомлена длительным плаванием к неизвестности. Доври приходилось тяжелее всех. Большую часть времени обессиленный гном лежал на койке в своей каюте, разглядывая кристалл. Наконец на двадцать шестой день, если верить подсчетам, впередсмотрящий выкрикнул долгожданное: