Плескались в воде долго, до посинения. Выбрались на берег только тогда, когда зуб на зуб перестал попадать, растянулись на нагретом солнцем песке.

– Хорошо, что лето продолжается, – чуть обсохнув, сказал Женька. – Люблю я каникулы.

– Вам всем лишь бы не учиться, – тут же отозвалась Светка.

– Не только это. Летом всяких приключений всегда больше, – поддержал его Павлик. – Один наш поход недавний чего стоит! Вот это было приключеньеце! Жалко, что кончилось.

– Кому приключение, а кто-то чуть не погиб из-за него, – в голосе Светы послышались сердитые нотки.

– Он не виноват, – возразил Женька.

– В чем не виноват? Что балбес такой вырос?

– Ну, и в этом, конечно, тоже. Мы же сами никому не говорили про этого Ганса. Если бы сказали учителям, то всё, наверное, по-другому вышло бы, – Коля жевал сорванную травинку. – Но приключение действительно получилось неплохое.

– Меня до сих пор в дрожь кидает, стоит только вспомнить лежащего в крови Женьку. Не знаю даже, как у меня тогда всё получилось. Я так боялась к ране прикоснуться, прямо жуть.

Женька потрогал пальцем памятный шрам на плече оставшийся после нанесенной немцем раны, дернул плечом, то ли от пробежавшей по плечу щекотки, то ли от воспоминаний о той ночи.

– Но всё, к счастью, закончилось хорошо, – сказал он. – Чего вспоминать…

– Вот именно, к счастью! А тогда я чуть от страха не умерла!

Петя с Павликом переглянулись и пристально посмотрели на Светку.

– Ты бы не умерла, – заявил Петька. – Ты же не Верка Самчукова, которая только маленького хомячка в сумке нащупала, так сразу шум на всю школу подняла. Ты смелая девчонка – не побоялась испачкать руки в его крови и вылечила рану. За это мы тебя с Пашкой уважаем!

– Да! – подхватил Павлик. – И мы обещаем тебе никогда ничего не устраивать. Ну, в смысле всяких шалостей. Даже наоборот, если что – ты только скажи…

– Что ж, спасибо, – серьезно ответила Света. – Пусть хоть это будет платой за мой тогдашний страх.

– А мне Леонид Владимирович, физрук наш, говорил, что совсем ничего не боятся только абсолютные дураки, – вспомнил Женька. – Они просто не могут понять, чем для них может… что-нибудь закончиться, поэтому не боятся и лезут везде напролом. Никакого отношения к храбрости или смелости это не имеет. Нормальный человек понимает всю опасность и если решается на поступок, то сознательно.

Помолчали. Каждый прикидывал на себя услышанное. Мимо прошла обнимавшаяся на ходу парочка, не обратившая на лежащих на песке ребят никакого внимания. Откуда-то доносился веселый гомон купающихся мальчишек. Женька подполз вплотную с Чижиковой, коснулся своим плечом уже нагретого солнышком плеча девочки. Она повернула в его сторону лицо и вопросительно изогнула брови, но не отстранилась.

– А я сегодня той старухи испугался, – доверчиво прошептал Женька. – Она так посмотрела на нас, что у меня всё внутри похолодело и даже в туалет захотелось поначалу.

– А я не успела, я же уже потом из комнаты вышла. Только когда она про «вкусненьких» сказала, у меня мурашки побежали по коже. И ещё змейка похолодела. Она такой холодной ещё никогда не становилась.

– У тебя змейка, у Коли сова – оба предмета одинаково среагировали на появление старухи. Жалко, что я свой ножик дома оставил, он, наверное, тоже сразу остыл бы. А что, она у тебя уже когда-то становилась холодной?

– Понимаешь, мне кажется, что она чувствует, если где-то рядом со мной таится что-то угрожающее, плохое для меня. Она холодеет, когда я прохожу мимо хулиганов во дворе. Один раз стала холодной, когда я шла из магазина домой. Я уже в подъезд зашла и лифт ждала, когда заметила, что она стала такая. Пока я думала, что бы это могло означать, к лифту подошли соседи, сразу четыре человека и уехали. Я пошла по лестнице, а лифт застрял между этажами. Они там часа четыре просидели. Может, это случайность, но мне кажется, что это она меня таким образом об опасности предупреждает.