Он развернулся и пополз вверх по чёрным нитям, покрытым каплями вязкой жижи. Эти капли напоминали смолу. Труфф старался не трогать их, используя сеть в качестве ступеней. Вот и пригодились все навыки, которыми он обзавёлся, лазая по грибам и деревьям. Такое поведение было необычно для пикси. За свою излишнюю вертлявость Труфф получил в Красной Опушке прозвище Пикси-верхолаз или (как его чаще всего называли старые бабки-пикси) Шило-в-попе. Но кто теперь скажет, что приобретённые в Красной Опушке умения не пошли на пользу Труффу и не выручили его из беды? Если не сказать больше – помогли избежать смертельной опасности!

В жерле печи раздавался пронзительный свист. Он отражался от каменного сводчатого потолка, кирпичных стен, глиняного пола и многократно усиливался. Тимпания извлекала всё более высокие ноты. Она старалась не тратить усилия даже на дыхание, поскольку это пробудило бы раскачивающихся пильхиоров. Они пытались поднимать лапки, служащие одновременно руками и ногами, но что-то мешало им это сделать. Костотрясы будто бы оглохли и не понимали, где находятся.

Забравшись по паутине на вершину сводчатого потолка, Труфф сам, как паук, скрылся в огромной дыре, напоминавшей бутылочное горлышко. Это был круглый дымоход, ведущий наружу. Грязный и закопчённый, он тянулся на невероятную высоту. Вдали виднелся крохотный кружок света.

Труба раскачивалась, но Труфф не понимал почему. Точно не из-за мелодии, льющейся из дудочки Тимпании. И даже не от ног верхолаза, который карабкался по паутине. Пикси слишком лёгкий для того, чтобы покачнуть кирпичный дымоход. Иногда труба дрожала достаточно сильно, и Труфф едва не падал вниз, хватаясь руками за рвущиеся сети.

Знакомый голос раздался, когда пикси дополз до середины дымохода.

– Труфф, я здесь, под паутиной! Они замуровали меня!

– Не кричи, малыш! – цыкнул Труфф. Он пополз вверх по тёмному дымоходу, ориентируясь на тяжёлое дыхание малыша. – Я иду к тебе.

– Кто играет внизу на дудочке? Тимпания? – прошептал малыш. Голос карапуза звучал тихо и устало. – Она околдовала костотрясов своим пением?

– Скорее, пронзительным свистом. – Труфф разорвал паутину, сдерживающую малыша. – Шестилапки ориентируются на шум. Сейчас они, очарованные мелодией, увлечённо слушают новый для них звук. Костотрясы скорее сбиты с толку и пытаются понять, откуда взялся этот свист.

– Тимпания молодец! – Освобождённый от паутины малыш обнял своего спасителя. – Я не ожидал от неё такой смекалки.

– Я тоже… – пробормотал Труфф. – Если бы не она, мы все сейчас оказались бы рядом с тобой, обмотанные липкой паутиной…

В дымоходе завывал ветер. Его почти не было слышно сквозь пронзительную мелодию, но малыш содрогнулся и закутался в свою скудную одёжку.

– Скажи, пильхиор тебя укусил? – прошептал Труфф. – Ты какой-то вялый и еле двигаешься, хотя я освободил тебя.

– Нет! – помотал головой малыш. – Похоже, они скрутили меня и припасли на зиму. Здесь, в стене, помимо меня, целая куча насекомых и птиц. Они сушат их на ветру в этой дымовой трубе.

Освободив малыша, Труфф присмотрелся. С самого начала внизу, между угольной пылью и пеплом, он заметил кости птиц, крылья кузнечиков и даже хвост и откусанные задние лапки лесной крысы. Здесь, в самом дымоходе, в паутину оказались вплетены сотни кузнечиков, ос, больших мух, воробьёв, мышей и даже один жук-короед. Ноги и крылья насекомых были прочно связаны липкой паутиной. Их тела проглядывали между чёрными нитями. Сухие и безжизненные.

– Пильхиоры приготовили запасы на зиму! – Малыш пополз вверх, вслед за Труффом. – Я едва не стал частью их зимнего рациона.