– На, – протягивая шарик пилоту, сказал профессор.

– Что это?

– Надо зашить рану, а это самое сильное обезболивающее. Так что бери, разворачивай и жуй!

– Но это же самая обыкновенная конфета!

– Скажи, кто из нас профессор, ты или я?! Сказал, жуй, значит, жуй! На.

Пилот взял шарик, развернул и положил в рот. Раскусив, он проговорил:

– Это шоколад.

– А в шоколаде анестетик. Жуй быстрее, не отвлекайся!

Пилот в ускоренном темпе стал жевать, а профессор в это время сидел на корточках перед пилотом и приставлял к ране инструмент, чем-то напоминающий пистолет. Послышались тихие щелчки. Через некоторое время процедура закончилась. Профессор положил «пистолет» на стол и выдавил немного прозрачной мази на рану. Мазь запузырилась и распространилась по всему порезу, после чего, куда-то исчезла.

– Всё. Как новенький! – сказал Геннадий Юрьевич.

– Всё?! Я даже ничего не почувствовал! Неужели этот шоколад такой и вправду чудодейственный?!

– Нет, я дал тебе обыкновенную конфету.

– Но вы же сказали, что это ан-н-епсеспик!..

– А если б я этого не сказал, то ты бы орал тут, как резаный!

– Но мне же не было больно!

– Я тебя знаю! Ты всё равно орал бы! Дёргался, кривлялся! Зачем это мне? Просто в пистолете есть обезболивающее, от которого ты ничего и не почувствовал. Ты жевал, рот у тебя был занят, и ты дал мне спокойно зашить рану. Ну, всё. Теперь рассказывай, что там наверху.

– Там, наверху… в общем полсанатория превратилось в груду развалин. Что-то взорвалось и… И Леонардо сказал мне, что это вы приказали!

– Леонардо???

– Да. Ваш дворецкий.

– То есть, он живой, что ли?!

– Ну-у-у… В некотором роде…

– Это как? – не понял профессор.

– Я видел только голову и половину ключицы… Где остальной дворецкий, я не знаю.

– Кого-нибудь ещё видел?

– Нет.

– Ладно…

Геннадий Юрьевич задумался. Новость, что он остался без своего санатория, ввела профессора в ступор. Он стоял и тупо уставился в пол, не имея уже сил ни кричать, ни нервничать, – слишком много навалилось всего и сразу.

Тишина на некоторое время наполнила лабораторию, но вскоре сбоку раздался какой-то шорох.

– Ой, что это? – испугался пилот.

– Не боись. Это наш новый знакомый. Его зовут Алексей… по-моему, Витальевич… И он очнулся. – Профессор подошёл к нему, наклонился и сказал: – Ну, что, как вы?

Алексей, упираясь в пол руками, сел.

– Кажется, нормально… – сказал он.

– Ничего, ничего! Терпи, солдат!

– Где Ника? Как она?

– И что это вы так переживаете за свою… Нику?

– А вы не переживаете?

– Я её отец, и переживаю больше всех остальных! Но просто, не люблю показывать это… ну, вы понимаете.

Геннадий Юрьевич подошёл к экранам и проверил показатели Бионики. Подкорректировав работу систем, он повернулся к остальным.

– Надеюсь, что всё обойдётся, – вздохнув, сказал он и уселся в кресло.

Алексей смог встать и тоже сел в кресло. Пилот, видя, что все сидят, решил сделать то же самое: он подкатил кресло поближе и медленно опустился на сидение.

Среди вновь воцарившейся тишины, пилот вдруг тихонько кашлянул и решил задать мучавший его вопрос:

– Так что же взорвалось?

– Это дворецкий разнёс к чёртовой бабушке мой санаторий, – сказал Геннадий Юрьевич.

– Но зачем он это сделал?

– Я сказал ему чётко и ясно, как Иосиф Виссарионович Сталин: «РАССТРЕЛЯТЬ»! А он ВЗОРВАЛ! Чёртов дворецкий! Он опять всё перепутал!

– Кого нужно было расстрелять? – изумился пилот.

– Ни кого, а что! Нужно было расстрелять охранную систему, чтобы Алексей Витальевич смог пройти в лабораторию, потому что его ДНК было чужим для системы. А отключать пошагово, посылать запросы, не было времени. Поэтому я и послал этого паразита расстрелять… НО НЕ ВЗОРВАТЬ!