– Оксана, – повернулся он к супруге, надевая на шею ожерелье, – скажи что-нибудь на иврите.

Девушка произнесла несколько слов, которые ни сам Александр, ни профессор не поняли. На лице последнего прибавилось скептицизма.

– А теперь так, – командир вынул из рук Оксану бусы и сам надел ее на шею супруги.

Та снова заговорила, очевидно, повторяя первую фразу, и Кудрявцев с удовольствием понял:

– Тебе уже мало, что я говорю, как сильно тебя люблю, на русском языке. Хочешь слышать на иврите?

– И на иврите, и на всех остальных языках, которые только есть в мире… во всех мирах!

Теперь Оксана смотрела на него озадаченно:

– Ты учишь иврит, когда меня рядом нет?!

– Ага, – засмеялся командир, – когда это в последний раз тебя рядом не было? Разве только… там, – он кивнул в сторону лагеря, имея в виду помещение, украшенное витиеватым рисунком Ершова, – но уверяю, самоучителя по ивриту там нет.

Оксана Кудрявцева счастливо засмеялась, а пораженному профессору оставалось только наблюдать, как по команде полковника почти пустой уже стол освобождают от посуды, с двух сторон выстраиваются по три стула (в телеге их оказалось как раз шесть штук) и его приглашают к этому столу в качестве одного из членов высоких договаривающихся сторон.

Они так и расселись – три громадных дикаря, а напротив них командир и Оксана с профессором. Последний, вовсе не желая поразить еще раз неандертальцев, а лишь ради последующего скрупулезного изучения (так решил командир), выставил на столешницу планшет и включил его в режиме записи. Если засветившийся экран и поразил дикарей, они этого никак не показали. Больше того, побежденный им гигант вполне оправился, и сейчас нагло ухмылялся, разглядывая окрестности и останавливая, как понял Кудрявцев, взгляд на наиболее приглянувшихся ему человеческих экземплярах прекрасного пола.

Там конечно было на кого посмотреть, но не так же нагло, с оценивающим взглядом неудовлетворенного долгое время самца. Вот его масляный взгляд остановился на Оксане и он даже подмигнул ей – совсем как человек. А вот этого уже полковник, ощутивший острый укол в сердце, прощать не стал. Он снял свое ожерелье и нагнулся к супруге, прошептав ей на ухо:

– Улыбнись-ка, милая, этому парню – как ты умеешь. Вспомни нашу Седую подругу.

И Кудрявцева улыбнулась! Да так, что и командир, да и все рядом увидели, что выражение: «Снести взглядом», – бывает не только фигуральным. Гиганта действительно снесло – вместе со стулом, так что последний разломился на множество мелких частей, а сам поверженный лежал с закрытыми глазами и ушибленным затылком, пока старик не вздернул его на ноги одним рывком (а есть еще силенка у дедушки!). Он поставил соплеменника, как нерадивого ученика в угол, перед столом. Так тот и простоял все переговоры, уткнувшись в столешницу и ни разу больше не подняв глаз на людей напротив.

– Мы – не-звери! – торжественно начал старик.

– С чем вас и поздравляю, – не выдержал, засмеялся за спиной командира Анатолий, и тут же умолк – после того, как там же прозвучали звуки сразу трех увесистых затрещин.

– Две понятно, – невольно подумал Кудрявцев, – а кто третья?

– Мы – высшие не-звери, – поправился старый вождь, и это уточнение полковнику не понравилось.

– Мы – люди, – не менее торжественно представился он, – и у нас нет низших. Каждому воздается по трудам и заслугам его. И чем больше заслуг, тем больше трудится человек. Я – вождь нашего… племени. Избранный вождь. Полковник Кудрявцев Александр Николаевич; это – опустил он руку на плечо соседа слева, – профессор Романов Алексей Александрович, главный советник племени; а это, – другая рука сжала ласково плечо соседки, – Кудрявцева Оксана Михайловна, моя супруга и помощница.