Поскольку на последней страничке в папках нашего нового друга-пушкиноведа обнаружился его контактный телефон, мы решили не обедать в конторской столовке, а вызвонить ученого товарища и пообедать вместе на свободе, в городском кафе.

Погоды в эту осень стояли дивные, левитановские, так что мы шли, подставляя лицо нежаркому золотому солнечному сиянию, и испытывали чувство глубокого внутреннего удовлетворения.

Возле обговоренного для встречи пункта общественного питания мы остановились и огляделись по сторонам. О! На противоположной стороне улицы как раз нарисовался наш литературовед. Он, приветственно помахивая нам ладошкой, стоял на остановке общественного транспорта, и за его спиной, ожидая автобуса, толпилось еще человек двадцать. Мы дружно заулыбались в ответ.

В этот миг неизвестно откуда вынырнувшая мощная иномарка, даже не пытаясь притормозить, со всей дури выскочила на тротуар и врезалась в группу людей, целясь прямиком в нашего спецподготовленного ученого.

Тот подпрыгнул и перекатился по капоту.

Практически никто больше не успел отскочить. Удар был страшный, и асфальт мгновенно сделался мокрым и липким от крови.

Дурная иномарка, взревев на месте мотором, сделала движение, чтобы вырулить из образовавшегося месива. Но дядя Миша, единым духом выхватил из своего баула что-то тяжелое, и в классическом стиле, подобно античному дискоболу метнул ей это что-то в лобовое стекло.

Тут же, неведомо каким образом оказавшийся на ногах, спецназовец рванул дверцу со стороны водителя и выволок того, мотавшего очумелой головой, из машины.

Ваня уже набирал телефон Службы спасения, а я ринулся помогать пострадавшим.

От момента мирного московского полдня до наступившего ужаса прошло всего несколько секунд и люди еще не успели осознать, что произошло, их только теперь настиг первый удар боли.

Вообще человеческий организм страшно хрупкий и исключительно выносливый одновременно. Если не дать истечь кровью, предотвратить наступление болевого шока, то даже самые тяжелые раны, и самые жуткие переломы с торчащими из кровавого месива обломками костей заживут. И люди, может быть, даже не останутся инвалидами. Было бы кому оказать первую помощь!

К счастью, нас этому обучали, так что я действовал, как хорошо отлаженный автомат. Руки-ноги-туловище работали как бы сами собой, а в голове билась только одна мысль: «Спасти, спасти, спасти!».

Когда подъехала первая машина «скорой помощи», у большинства пострадавших кровотечение мы уже остановили. Остановка, бывшая когда-то вполне мирной и заурядной, напоминала теперь переполненный полевой лазарет, возле которого прямо на асфальте лежали тела.

Я выглядел жутко: в процессе оказания экстренной помощи перемазался, как вурдалак во время пьяного пиршества, но зато люди уже не кричали от боли. А когда подоспевшие медики начали укладывать их на носилки, пожилой врач даже спросил у меня: «Вы что, промедол им вкололи? Что-то они тихие…». «Да нет, – удивился я. – У нас ничего такого с собой не было. Никто же не ожидал…». «Ну-ну»…