– Видно сирота, – подумал Порфирий и сердце его сжалось от сострадания.

Она ходила от одной группы людей к другой, низко кланялась и просила подать ей хлеба. Некоторые подавали монеты, но большинство гнали её и она, ссутулившись, сжавшись, как от ударов, шла дальше. Так она дошла до Порфирия, который расположился на полу около стены. Она поклонилась и попросила хлеба. Порфирий развязал свою котомку и достал четвертинку буханки хлеба. Взвесил её на руке и протянул девушке. Она вспыхнула, но протянув руку, отклонила хлеб.

– Это много… – тихо сказала она.

– Бери, бери, – настаивал Порфирий и она взяла хлеб, спрятала его за пазухой и снова поклонилась Порфирию.

– Спасибо, буду за вас бога молить, – сказала и пошла быстро из зала.

Порфирий поднялся и решил проследить – куда пойдёт девушка. Она вышла из вокзала, перешла улицу и скрылась за углом дома. Порфирий пошёл за ней. Он завернул за угол и снова увидел её. Она торопливо жевала хлеб, который ей дал Порфирий. Увидев его, она повернулась и побежала по улице.

– Постой, – крикнул Порфирий, – постой, тебе говорят!

Но девушка не останавливалась, и Порфирию пришлось тоже перейти на бег. Вдруг девушка остановилась, повернулась к нему лицом и вытянув руку с хлебом, крикнула:

– Берите! – в глазах её был ужас.

– Не бойся ты меня, – мирно сказал Порфирий, – и хлеб мне твой не нужен. Я поговорить с тобой хочу. Ты где живёшь? Мне переночевать негде – пустишь?

– Нету у меня дома и никого нет.

– Я так и подумал – сирота значит?

Девушка кивнула.

– А звать-то тебя как?

– Ульяна я.

– А меня Порфирием зовут. Я из Ореховки. Мне туда ещё добраться надо, к родным. А где же ты ночуешь?

– А где придётся. Часто на вокзале.

– Сама-то откуда?

– От сюда, из Сулина.

– Почему же домой не идёшь?

– Не могу, там только мачеха осталась, – сказала Ульяна, и вдруг разрыдалась.

Порфирий подошёл к ней, обнял и сказал:

– Отец, небось, на фронте погиб?

– Да, – сказала сквозь слёзы Ульяна, – а вы откуда знаете?

– Нетрудно догадаться. Сейчас таких сирот, как ты, ужас сколько.

– Возьмите меня с собой, я вам пригожусь, – вдруг сказала Ульяна и посмотрела Порфирию в глаза.

– А и возьму, – просто ответил Порфирий, – я как тебя увидел, то сразу понял – вот человек, которому я могу помочь.

– Правда?

– Правда. Завтра поезд будет, может быть уедем. Да ты хлеб-то доедай, у меня ещё есть.

До поезда надо было чем-то заняться. Сначала они пошли домой к Ульяне и она собрала свои вещи. Мачеха, упёршись руками в бока, молчаливо наблюдала за происходящим. Собрав вещи, Ульяна поклонилась мачехе и сказала:

– Прощайте, больше вы меня не увидите.

– Напугала! – крикнула им вслед мачеха. – Скатертью дорога. Совет, да любовь! – это было уже сказано тихо и с издёвкой. Она демонстративно хлопнула дверью.

Дверь дома захлопнулась и Ульяна с Порфирием пошли по улице. Пока было светло они бродили по городу, заходили в дома и просились на ночлег. Хозяева смотрели на них, как на врагов и тупо отказывали, отказывали, отказывали. Уже начало вечереть, и они уже отчаялись найти ночлег. Повернули к вокзалу. По пути им попалась церковь. Они поглядели друг на друга и не сговариваясь вошли. Церковь была пуста, почти все иконы были сняты, везде валялся мусор и только каким-то чудом уцелевшая икона божьей Матери светилась, подсвеченная тремя свечами. Порфирий с Ульяной подошли к иконе. Богородица ласково на них смотрела и как бы приглашала в другой мир, где нет войны, нет разрухи.

– А давай обвенчаемся? – вдруг предложил Порфирий.

– Давай, – согласилась Ульяна.

Они взяли в руки по свече.

– Повторяй за мной, – велел Порфирий и начал говорить, а Ульяна повторяла его слова.